ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Jan. 30, 2025

«Сутки за жизнь боролся»

— Знания, полученные в колледже, вам помогли? Или реальность оказалась совсем другой?

— У нас в колледже была замечательная преподаватель по медицине катастроф, как раз на четвертом курсе сдавали экзамены по этой дисциплине, поэтому все было свежо в памяти. И эти знания пригодились. Хотя в условиях боевых действий помощь очень отличается, особенно наложение жгутов. Ты должен учитывать время, которое будешь находиться на передке. Эвакуацию обычно начинали с наступлением темноты, чтобы не попасть под массированный обстрел, так как группу эвакуации заметить просто, а медики для врага — цель номер один. В таком случае жгут надо накладывать максимально близко к ране и через каждый час пережгутовываться — это называется время жизни. И вот обычно я бойцов на занятиях гонял, старался им объяснить, что если они не наложат себе правильно жгут, то с большой долей вероятности из «трехсотых» станут «двухсотыми» (погибшими — прим. ред.).

— Но были наверняка и более счастливые истории?

— Были. Вот история, от которой до сих пор мурашки по коже, просто чудом человек выжил. Я эвакуировал с линии боевого соприкосновения бойца, который получил сквозное осколочное ранение в грудь, оба легких повреждены, грудная клетка заполнилась кровью. Мы сутки не могли его вытянуть, потому что враги отрезали пути отхода. Сутки он боролся за жизнь. Я пытался откачивать кровь из легких иглой, лишь в фильмах видел, как это делается, но получалось не очень. В итоге через сутки мы его вытянули. По пути в больницу проезжали войсковую часть, где один из офицеров был раньше травматологом, он знал, как откачивать жидкость из легких, и помог. После этого мы спокойно довезли бойца до больницы. Он выздоровел, спустя полгода уже снова бегал на передке.

— Сколько еще медиков с вами работало?

— Батальонный фельдшер Маруся, родом из Харькова, воевала с 2014 года, матерый медик и боец, она и обучила меня тактической медицине. Еще один парень-санитар Никита, тоже моего возраста. А на передовую непосредственно я ездил один. Маруська и Никита забирали раненых на машинах. Я вместе с ходоками, то есть обычными бойцами, на своих ногах.

«Матерился в дрон, надеясь, что свои»

— А вас самого ранения обошли?

— Нет, две тяжелые контузии и травма. В первый раз просто под обстрел попал. Впечатления не самые радужные. В третий раз раненого нес, снаряд рядом упал, осколок прилетел в бронежилет, нижняя часть пластины загнулась и впилась в позвоночник, защемив нерв. Из-за этого ноги отказали. А у меня раненый рядом и сам не могу ничего сделать. Вижу, дрон над нами летает. Я в него матерился и кричал с надеждой, что это наши. Слава Богу, они и оказались. Ходоки прибежали, подхватили и меня, и раненого.

— После всего, что вы пережили, у вас произошло переосмысление каких-то взглядов, что-то вы поняли для себя?

— В любой самой нечеловеческой ситуации надо соблюдать принципы человечности. Как раз это бойцы противоположной стороны чаще всего не соблюдают. Это я видел на своем опыте. У меня до сих пор в голове вопрос: как это так, братский народ, по ту сторону славяне, мы славяне? У меня даже были такие незаурядные ситуации, когда я обменивался с ними едой. Нам выдавали в пайках ливер, я его вообще есть не могу. Собирал свою порцию в пакетик и противнику отдавал.

— Это как?

— У нас же позиции были относительно рядом, метрах в 40-50. Я просто им кричал: «Давайте меняться!» Сначала я выходил, клал еду, потом он выходил и оставлял мне кашу в банке. Мы с ними перешучивались. С утра после пересменки им кричишь: «Вы тута?» Они отвечают: «Тута». — «И мы тута. Ну шо, готовьтесь, сегодня к вечеру к вам в гости пойдем». Такое было.

— Но при этом были и озверевшие.

— Разные попадались, и ярые нацики, и те, кого просто под дулом пистолета на передовую привели. Они не хотели воевать, часто в плен сдавались. Кстати, в плен мы брали даже иностранцев, больше всего поляков, были и немцы, даже американцы. Поляки самые агрессивные. Ведешь их, через слово слышно «курва». Правда, когда офицеры с ними начинали разговаривать, они уже так много не ругались.

— Когда ВСУ напали на Курскую область, где сейчас живут ваши родители, не было желания рвануть к своим на помощь?

— Было, не пустили…

— Наверное, потому, что у вас и так ранения?

— У некоторых ранений больше, чем пальцев — это не показатель, конечно. Все списывали на мою молодость и умоляли больше не глупить так, отправляли доучиваться.

— Сейчас и Белгород обстреливают.

— Я как-то этого и не замечаю. Для обычного гражданина это может быть очень громко и страшно, мне побоку, если честно, я ко всему привык.

— Некоторые критикуют работу санитаров на передовой, мол, если бы они грамотнее оказывали первую помощь, потерь было бы меньше.

— Так рассуждают, как мы говорим, диванные эксперты, которые сами никогда в такой ситуации не были.

— Что самое главное там?

— Самое главное — выжить. Если ты себя не спасешь, то и остальных тоже спасать больше не сможешь. Не надо зря геройствовать.

— Сколько раненых вы вытащили?

— После сотого уже перестал считать, спас и спас, больше двухсот точно.

— А они вас наверняка помнят.

— Помнят. До сих пор многие пишут.

— Надо думать. Мальчишка совсем, а здоровых мужиков вытаскивал.

— Ну что поделать, работа такая, я жилистый.

— По вам не скажешь…

— Ну так-то да, с виду обычный доходяга. Но под взрывами вообще веса не ощущаешь, летишь как перышко.

— Сила духа, как говорится. Русского.