О фотосъемке и интервью с Павлом Прилучным мы договаривались сильно заранее, ведь его график заполнен до предела. Актер не так давно вернулся с длительных съемок в Дубае, а уже на следующий день улетал на три месяца работать в Сочи. Вопрос, брать ли семью с собой, если он будет отсутствовать в Москве всю зиму, для актера не стоял. Конечно, брать!
Надо сказать, что, уже начав снимать первые кадры, мы получили большинство ответов на вопросы о том, как устроена эта семья. Мы провели десятки фотосессий и часто наблюдали, как преображались пары в кадре и какими усталыми и незаинтересованными друг в друге они были вне съемки. У Павла и Зепюр такой разницы не было, они действительно выглядели как единое целое. Мы сразу решили, это будет именно двойное интервью. И начали с темы семьи.
— Мама сейчас занимается любимой профессией. Был момент, когда говорила: «Все, ищи мне место на кладбище». У них после восьмидесяти начинается иногда эта история. А потом она узнала про «Московское долголетие» — это замечательная программа. Она начала что-то изучать в интернете, а потом говорит: «Паш, я нашла девчонок...» Ну каких девчонок...
— И она в итоге стала там вести уроки. Ставит им хореографию, у нее каждый день расписан... Говорит: «Паша, у меня началась новая жизнь». Она счастлива, помолодела, у нее там какие-то мужички с гармошечками, выступления. А я помогаю чем могу. Например, с костюмами, которые шьются на заказ всем бабушкам. Главное, она рада и девчонки тоже. Счастлив, что она зажила новой жизнью.
Во время интервью в студию приехал старший сын актера Тимофей, познакомившись с которым я сразу вспомнила фразу Павла из одного интервью: «Надеюсь, я хорошо воспитал своих детей». Думаю, это действительно так, и общаться с Тимофеем при его немалом росте и хороших манерах хочется как со взрослым. Так как подросток только что вернулся с тренировки, естественным образом разговор зашел о его спортивных увлечениях.
— Знаете, я раньше не замечал, что у него есть интерес к какому-то определенному виду спорта. Пробовали хоккей, волейбол, на плавание ходили, тхэквондо, бокс. Но сейчас он зацепился за баскетбол так, что просто болеет им, читает книжки, смотрит игры, а главное, у него получается. Его взяли в Российскую баскетбольную академию, недавно прошли первые сборы, куда он самостоятельно поехал счастливый. У Тимы сейчас глаза горят! Важно, чтобы он чувствовал, что это его. Я счастлив, что он нашел себя.
— Да, такой лоб уже! У него 43-й размер ноги и рост — 1 м 76 см в 12 лет. Он хочет дальше идти на профессиональном уровне.
— То есть такое мышление, что, в принципе, все доступно и зависит от моего решения?
Павел: Ну да. У нее получается. Мия хорошо поет: слух есть и голос. Понимает уже, как себя вести на сцене. Она молодец. Я думаю, что пойдет по моим стопам. Может быть, и Микаэль будет артистом. (Улыбается.)
Зепюр: Он поет. Не знаем, как получится. Мы его тоже будем отдавать в разные кружки, пусть сам выбирает.
Павел: Что лучшее, то и развивать.
— Знаете, что мне понравилось, когда я читала ваше предыдущее интервью? Почему об этом никто не говорит (Пашины, по-моему, слова), что семья — это когда совпадают ценности, менталитет.
Павел: У нас с Зепюр очень похожие жизненные ценности и позиции по многим вопросам, поэтому мы и сошлись.
Зепюр: Мы даже когда работали вместе, часто это обсуждали. Помню, на съемках второй «Клетки», когда мы встретились, Паша какой-то грустный ходил, у меня тоже тогда своя история была. Мы друг с другом советовались. Я спрашивала: «Паш, как ты думаешь, почему вот так в жизни?..» В другой раз он поделился, что сын покрасил волосы. Очень расстроился и говорит: «Ну как, он же мальчик».
— В какой цвет? Синий?
Зепюр: Белый, по-моему.
— В том-то и дело: есть ваше воспитание, а есть улица, есть интернет. Как вы этому противодействуете?
Павел: Я знаю, что такое хорошо, а что такое плохо и как с этим бороться. У меня — семья, а дальше, что там у кого происходит, уже их дела. Я считаю, как родитель ведет себя, так себя ведет и ребенок. Он не может быть отдельно.
— То есть больше воспитания все равно от того, как живут родители?
Павел: Конечно. Ну не может ребенок пойти и стать квадробером в секунду. Все зависит от родителей. Для кого-то это норма, а у нас в семье такого не будет.
— Хорошо. Когда он захотел покрасить волосы, что вы ему сказали?
Павел: Ничего, пошли и подстриглись. Мы тогда уже были в разводе с бывшей супругой, которая ему разрешила покрасить волосы. И он пришел ко мне в таком виде. Я говорю: «Ну пойдем, подстрижемся». И все, больше он волосы не красил.
Зепюр: Тима до сих пор, кстати, это помнит. Говорит: «Пап, помнишь? Сейчас бы я так не сделал». То есть он видит, какой папа, как он выглядит, и хочет ему соответствовать. Смотрит на его фигуру, говорит: «Я хочу быть таким же подтянутым». Ходит с ним на спорт, на тренировки. Конечно, важно и общение тоже. Мы не жесткие родители, стараемся все обсудить.
Павел: Не помню, чтобы я его ругал. Я чаще объясняю, что так нельзя делать, что это неправильно, к чему это может привести. А чтобы наорать — такого у нас в семье нет. Есть причинно-следственные связи, их ребенок со временем понимает.
Павел прерывается на рабочий звонок. Становится внимательным, сосредоточенным... Я, кстати, знаю от коллег, что артист входит в первую пятерку (скажем так) любимых актеров продюсеров и режиссеров, с которыми работать комфортно. Нет навороченных райдеров, нет капризов, нет высокомерия по отношению к работникам цехов, массовке. Паша — тот человек, который сам найдет парковку, купит себе кофе и не будет просить отдыха, если рабочий процесс затянулся. При этом по уровню востребованности в кино он — абсолютная звезда.
— Паш, пару вопросов про проекты.
— Кстати, в этом году исполняется 20 лет, как я начал сниматься в кино.
— Здорово! Успех проекта «Жизнь по вызову» — огромный. В третьем сезоне твой герой очень изменился. Чтобы это играть, надо, наверное, как-то объяснить себе его поведение. Почему он пошел прямо по головам? Говорил же, что хорошо относится к девочкам...
— Конечно, он изменился. Во-первых, у него отняли все совершенно, даже самое дорогое — дочь, которую он очень любил. Мало того что она пошла по кривой дорожке, так ее еще и убили...
Мы с режиссером решили, что Мэджик после этого стал абсолютно хладнокровен ко всему. Закрылся от мира, остались только месть и сухой расчет — больше ничего. У него даже и любви нет как таковой, которую он мог бы к кому-то испытывать...
— Казалось бы, что-то намечается, но нет у него души на это, что ли...
— Да. Оно абсолютно механическое... Не знаю, что будет в следующем сезоне...
— Он будет?
— Вроде планируется, но это вопрос к продюсерам. А если хотите увидеть абсолютно другого персонажа, посмотрите сериал «13 клиническая. Начало». Мой герой — советский кагэбэшник, у меня очень много отзывов по этому проекту от профессиональных людей, режиссеры разные звонили, говорили, что это совершенно другая работа и другой образ.
— Мне нравится, что на вас не существует типажа. А что с продолжением «Мажора»?
— Разрывной мы сняли проект — «Мажор в Дубае». Абсолютный экшен-фильм, и международный, что круто. У нас вообще англоязычная группа была, все разговаривали только на английском.
— А вы хорошо знаете английский?
— Говорю немного. Написать не все смогу, но для понимания знаний хватает. Круто, что в такое время у нас получилось сделать этот огромный проект. От принимающей стороны у нас был принц Дубая, он часто приезжал на площадку. Все по форме, в национальной одежде, а он в шортиках и кепочке. Такой простой приятный человек, никогда в жизни не скажешь, что это принц, миллиардер из Дубая.
— Жарко сниматься в Дубае, тяжело по климату?
— Тяжеловато, я даже привез оттуда гипертонию. Давление было 200 на 180. Когда лежишь возле моря, жара — это отлично, а когда снимаешься — очень сложно.
Зепюр: Он без дублера еще.
Павел: Были интересные трюки.
— Вы сами захотели без дублера или вам не предложили?
— Я стараюсь сам все делать, меня за это продюсеры ругают. Даже просят жену, чтобы поговорила со мной. Но это же круто, когда ты сам за что-то берешься и группа на тебя с уважением смотрит. Мне даже каскадерскую премию давали. Но когда есть трюки, которые опасны для жизни, тогда точно доверяю дублерам. Либо дублер проверяет, насколько это опасно, а потом делаю я. Это будет очень интересная история и очень красивая. Дубай прекрасен своими видами, и мы покажем его разным. Наверное, это самый большой экшен-проект, в котором я снимался, самый масштабный и по технике, которая там задействована, вообще по всему.
А сейчас мы летим в Сочи снимать сериал — это прямое продолжение фильма. Удивлен, как еще не устал народ от этого проекта. Но, если снимают, значит, не устали и ждут.
— Ребята, для вас естественно, если долгие съемки, ехать всей семьей. Нет разделения — вот тут я сам со своими друзьями?
Павел: Сейчас расскажу. Все очень просто: у меня есть три друга, с которыми мы уже 20 лет общаемся. Встречаемся практически только с ними, можем даже поехать вместе на отдых.
Зепюр: Они тоже семейные, у них такие же интересы — не оставить жену дома и пойти потусить, а, наоборот, взять с собой. Нам весело всем вместе.
— Просто, думаю, когда смотрят на суровый, мужественный образ Павла и его героев, ждут, что он скажет: «Молчи, женщина, я поехал на рыбалку».
Павел: Одному скучновато. Ну поехал я, и что дальше?
Зепюр: Мы даже когда едем вдвоем на отдых — вот на Маврикии мы, например, были, поплавали с китами, — говорим друг другу: «Представляешь, какие бы у детей эмоции были?» Хочется после какой-то прогулки сесть вместе и обсудить, как все было.
Павел: Самое приятное в жизни — дарить впечатления другим, какие-то новые ощущения.
— Кстати, вы главный по сюрпризам в семье, я правильно понимаю?
— Впечатления — это самое важное, что у нас есть. Деньги могут быть, а могут не быть, но если у тебя есть впечатления, ты богат вдвойне. Есть чем поделиться. Это история какого-то внутреннего наполнения. Я считаю, что без этого никак.
— Ребята, вы слышали, наверное, есть кризисы семейные... Как вы считаете, что нужно заранее, с первых лет совместной жизни делать в семье, чтобы не прийти вот к этим кризисам?
Павел: Уважение друг к другу должно быть обязательно. Когда его нет, происходят кризисы, ссоры и конфликты. Влюбленность проходит, остаются любовь и уважение. Когда ты понимаешь, сколько для тебя человек всего сделал, ты уважаешь его за то, что он сделал для тебя.
Зепюр: И не можешь его обидеть.
Павел: Есть благодарность за те годы, которые ты провел с ним. Когда нет благодарности у обоих, тогда и случаются эти кризисы.
— Но еще, наверное, плохо, когда нельзя проговорить. Очень часто люди не могут даже высказать, когда что-то не нравится и хотелось бы изменить... Вы можете сесть и обсудить?
Павел: На самом деле иногда мы ругаемся, со стороны даже может показаться, что эти двое не любят друг друга... Но это буквально минут на пять.
Зепюр: Мы смеемся над тем, как ругаемся. Можем выговориться... А потом Паша такой: «Зиппи, слушай, вот эти штаны нормально, если завтра надену, как ты думаешь?» — «Нет, Паш, давай поменяем».
Павел: Надо иногда пар выпустить.
Зепюр: Конечно, тем более мы эмоциональные люди.
Павел: Оба с характерами вспыльчивыми, но быстро отходчивые. Ну поругались и поругались — а потом сразу мириться. Думаю, нам легче понять друг друга еще и потому, что мы учились у одного мастера. Зепюр у Райкина тоже была, только лет на десять позже...
Зепюр: Даже когда мы снимались первый раз вместе, у нас было общее понимание и видение.
Павел: В действительности артисты разных школ очень сильно отличаются. С некоторыми даже сложно работать. Например, щукинцам с мхатовцами или с гитисовцами. А мы как-то быстро совпали, потому что школа одна и один мастер. У нас более острое восприятие событий. Мы не сильно бытовые актеры.
— А дома как-то стараетесь отвлекаться или, наоборот, может начаться репетиция за ужином?
Зепюр: Да, мы так часто и делаем. Сцены читаем.
Павел: Если много текста, то по дороге учим, что-то придумываем и друг другу помогаем.
Зепюр: Но я больше люблю слушать Пашу. Он-то с опытом и большой профессионал. Всегда помогает мне в персонаже раскрыть какие-то характерные ключики. Я сразу понимаю, что он имеет в виду. Это ценно, когда в паре люди могут слышать друг друга. Часто, когда муж и жена артисты, между ними идет соревнование. А у нас соревнования нет, возможно, еще и из-за возраста или характера. Наверное, редко такие мужчины встречаются, как Паша. Он говорит: «Зиппи, поехали со мной!» Или мы все время на связи...
— Павел, поскольку мы с вами земляки — там, где вы учились, в Новосибирске, я 27 лет жила, — хотела пару вопросов задать про период вашего становления. Во-первых, почему выбор пал на Бердск при переезде? Почему не сразу Новосибирск?
— Очень просто. Когда мы всей семьей уезжали из Казахстана, СССР уже распался. На тот момент мы были достаточно состоятельной семьей, но, когда произошел дефолт, денег не стало. У нас в Новосибирске тетя жила, мамина сестра. Мы у нее пожили в Новосибирске, хотели квартиру свою купить. Семья большая — трое детей. Но единственное, на что хватило денег, — это домик в Бердске.
— Частный сектор?
— Да, в частном секторе домик полуразваленный, который отец сам чинил в итоге. Я пошел в школу № 11, она через лесок была, — там все общались «по понятиям». Сериал нашумевший, «Слово пацана», даже рядом не стоял по сравнению с тем, что у нас там происходило. Но основное воспитание проходило в семье. Мама — хореограф и балерина, папа — спортсмен. Меня сразу отдали в хореографический кружок, музыкальную школу и на бокс. Родители заполнили мое расписание, чтобы у меня не было вообще никакого свободного времени. При «Динамо» у нас был спортивный комплекс. Счастлив, что я там занимался, у меня было много друзей, которые за меня заступались, если что. Веселая жизнь была. И я бы, наверное, утонул в ней, если бы не творчество.
— Вы же рано поступили в училище...
— После девятого класса. Сначала поступал в хореографическое, по совету мамы, и поступил. Но там не было бесплатного отделения, а у мамы и так было двое взрослых детей, за которых тоже надо было платить. Это нормально было в девяностые — прийти и отдать деньги за то, что ты получишь хорошую оценку. Единственное бесплатное образование было в театральном училище. Я вообще не хотел туда идти, мне казалось, что это не мужское занятие. Но на вступительных экзаменах, помню как сейчас, Ваня Хлопонин звали парня, — он полностью поменял мой мир. Я был с ним в одной пятерке. Он начал читать рассказы Зощенко... Такой смешной паренек, он из деревни приехал, в лифте первый раз катался, на эскалаторе, в ванной первый раз мылся, а не в бане, он рассказывал.
Когда Ваня начал читать эти рассказы, я понял, что это чудо какое-то — через слово управлять настроением людей: ты можешь заставить человека заплакать или засмеяться. И мне очень захотелось этим заниматься.
— Атмосфера в училище у вас классная была?
— Офигительная! Это самые лучшие мои годы — период учебы. А учился я много: сначала в Новосибирске, потом во МХАТ пришел, меня взял Константин Аркадьевич Райкин. Я там три года отучился на актерском и потом уже перевелся на режиссерский факультет ГИТИСа. Все эти годы — золотое время, когда была возможность раскрыться и творить все что угодно. Самое классное — что получалось! Это очень радовало и меня, и всех окружающих, включая педагогов. В общем, было здорово.
— Вам приходилось работать во время учебы?
— Конечно. Работал ведущим в стриптиз-баре. Довольно долго, месяцев девять. Как раз заработал на то, чтобы поехать в Москву.
— Сразу было такое решение, что поедете в Москву?
— Да. Меня на втором курсе сразу взяла Лена Невежина, достаточно известный московский режиссер, на тот момент ее имя гремело. Потом с Ниной Чусовой работал. И большой проект делал с Алексеем Крикливым... В какой-то момент понял, что мне мал Новосибирск, надо куда-то двигаться, расти. Здесь мне предлагали деньги — большие даже на тот момент, как студенту, чтобы я остался, квартиру обещали, но я все равно решил ехать. Хотел поступать к Женовачу. Прошел все туры, но произошла ошибка: они забыли внести меня в списки.
— Но это явно не зря, раз такая случайность вас привела во МХАТ.
— Да, но и во МХАТе меня не очень хотел сначала брать Райкин, сказал: «Ну ты уже учился, ты готовый артист». К счастью, на прослушивание пришел Олег Павлович Табаков и говорит: «Возьми, я его потом заберу к себе». Я с этой мыслью и жил, что окончу у Райкина Школу-студию и буду работать во МХАТе, для меня это была цель и мечта. Но в какой-то момент Константин Аркадьевич сказал: «Давай-ка мы с тобой подпишем документик на десять лет о том, что ты будешь работать только у меня в театре».
— Такое бывает?
— Десять лет ты должен находиться в театре с 10 утра до 12 вечера. Константин Аркадьевич — талантливый и мегатворческий человек... Но ты как будто в секту попадаешь, не можешь уйти, у тебя нет личного пространства.
Зепюр: Он просто такой человек — любит, чтобы для артиста театр был домом.
— В общем, вы не согласились?
Павел: Не согласился. Мы с ним мило побеседовали и поняли, что я перехожу в другой институт. При этом я безумно благодарен Константину Аркадьевичу, он очень много мне дал, я у него многому научился. Когда пришел в ГИТИС, там даже вопросов не возникло о каких-то экзаменах. Все уже знали меня, потому что я показывал хорошие результаты. Взяли сразу. Я учился и начал параллельно сниматься в кино.
— Паш, эти первые годы в Москве — принял вас город? Знаете, у всех по-разному. Мы не провинциалы, а из большого Новосибирска, но все-таки сибиряки. Как протекал первый год жизни, например?
— Ужасно! Даже в первый день, когда я только приехал в Москву...
— Вот эта история с квартирой, когда два дня, по-моему, вы на улице провели...
— Три дня. Перед вступительными экзаменами меня жестко обманули. Но мир не без добрых людей, я прослушивался вместе с одной девочкой, Аней. Она говорит: «А чего ты такой грустный, с чемоданом, расскажи, что случилось-то?» Я ей рассказал историю, она предложила: «Хочешь, у меня поживи». И я некоторое время жил у нее, мы подружились. Она сейчас тоже актриса, правда, не виделись мы уже тысячу лет. Но я ей очень благодарен, что она меня тогда приютила.
— Меня поразило... Знаете, чувствуется, что нет давления на чужую позицию у вас, такая лояльность. Какие-то даже терпимость и спокойствие. Между тем я знаю, что у вас характер в молодости был крутоват, и не сразу вы к этой лояльности пришли. Что дало мудрость?
— Ошибки и понимание ошибок. Все равно для себя что-то решаешь, зачем тебе это нужно для дальнейшей жизни. Понимаешь, что вот это — дорога в никуда. А кому-то что-то доказывать... Это как, помните, с вопросом про платье — розовое или фиолетовое. Есть разные люди, кто-то видит фиолетовое, а кто-то розовое. Просто изначально на генном уровне мы все разные. И это нормально. Это хорошо!
0
66.00
