ТОП 10 лучших статей российской прессы за
June 23, 2020

Удлинить цепочки

Обрабатывающие отрасли составляют чуть более 13% нашего ВВП. Сегодня это крупнейший по объему создаваемой добавленной стоимости сектор российской экономики, а лидировавшая в начале текущего десятилетия торговля довольствуется ныне «серебром» (12,3% ВВП). Обрабатывающие отрасли дают работу десяти миллионам человек, здесь трудится каждый седьмой работник в России. В последние годы сектор обработки демонстрировал очень неплохую динамику — опережал по темпам роста выпуска и промышленность в целом, и ВВП. Даже по итогам пяти месяцев текущего года, на которые пришелся жесточайший коронакризис, спад в обработке очень умеренный (минус 1,4% к январю—маю прошлого года) против 2,4% в целом по промышленности.

Обрабатывающая промышленность — магнит инноваций, драйвер роста производительности. По темпам роста производительности труда в 2012–2018 годах этот сектор немного уступил только сельскому хозяйству.

При этом пока в обработке у нас хорошо себя чувствуют, по большому счету, лишь пищевая промышленность и химия — отрасли, которые развивались одновременно при поддержке государства на тренде импортозамещения и при огромном внутреннем спросе. И то химия добралась лишь до определенного передела, а производство конечной продукции застопорилось, хотя и на нее спрос есть (об этом ниже). Обработка нуждается в поддержке государства, и такая поддержка описывается в новом сводном документе.

Цель, заявленная в сводной стратегии, — создание в обрабатывающей промышленности высокопроизводительных экспортно ориентированных секторов, развивающихся на основе современных технологий и обеспеченных квалифицированными кадрами. В результате к 2035 году производство обрабатывающих отраслей должно вырасти почти вдвое, а инвестиции в основной капитал достичь 27% валовой добавленной стоимости.

«Заложенные в документ цифры представляют собой оценки конкурентных текущих и возможных перспективных преимуществ страны по каждому сектору. Иными словами, это вполне возможные темпы роста. Но вопрос, как их обеспечить, конечно, ключевой. Это вопрос в том числе к бизнесу: готов ли он инвестировать в имеющиеся возможности, повышать свою конкурентоспособность? — сказал “Эксперту” Владимир Сальников, руководитель направления анализа и прогнозирования развития отраслей реального сектора ЦМАКП. — К настоящему времени у Минпромторга образовался целый сонм стратегий почти по каждой отрасли, так что рассматривать глубоко каждую из них стало сложно. Поэтому принятие сводного документа — управленческий шаг для более эффективного контроля за реализацией всех заявленных мер по всей обрабатывающей промышленности».

Общим принципом развития промышленности в стратегии названа диверсификация производства с выходом на смежные стадии производственных цепочек — производство товаров предшествующих или следующих переделов.

Для массовой продукции низких и средних переделов предполагается обеспечить ценовую конкурентоспособность, защитить позиции на мировых рынках, сглаживать колебания глобальной конъюнктуры. В сфере машиностроения и других средств производства наиболее важно обеспечить технологическое развитие, включая завоевание новых рынков с учетом глобализации производственных цепочек. В сфере потребительских товаров — общее поддержание конкурентоспособности, обеспечение платежеспособного спроса (как внутреннего, так и внешнего), защита интересов производителей в условиях расширяющегося доминирования цифровых платформ.

Стратегия охватывает почти все курируемые Минпромторгом направления: авиа- и судостроение, автопром, медицинскую и фармацевтическую промышленность, легпром, химию и нефтехимию, металлургию, редкоземельные металлы и композитные материалы, станкостроение, транспортное, сельскохозяйственное и энергетическое машиностроение, строительство и утилизацию твердых бытовых отходов.

Заместитель министра промышленности и торговли Василий Осьмаков, отвечая на вопросы «Эксперта» о возможных синергетических эффектах при реализации стратегии, отметил, что «технологические тренды и процессы формирования спроса носят сегодня межотраслевой, сквозной характер. Обозначенные в стратегии отраслевые ориентиры должны обеспечить общий синергетический эффект в виде повышения доли отечественной продукции до 70 процентов по обрабатывающей промышленности в целом, наращивания экспорта, роста инвестиционной активности». По словам Василия Осьмакова, сейчас министерство актуализирует отраслевые стратегии (их 27 штук), на базе которых написана сводная стратегия, после чего они будут синхронизированы с обновленными планами импортозамещения, которые будут сфокусированы на максимизации добавленной стоимости в России. Как подчеркнул заместитель министра, «общий принцип для всех отраслей — создание собственного производства по всей цепочке c акцентом на выпуск критичных узлов, компонентов и оборудования».

Композиты зацепились за авиацию

Едва ли не самая важная часть сводной стратегии — программа развития российского авиапрома. Напомним, что в соответствии с этим документом уже через пять лет наша страна должна занять 2,9% мирового рынка гражданских самолетов и почти втрое увеличить объем валовой добавленной стоимости, создаваемой в отрасли. И на первый взгляд эти показатели не выглядят недостижимыми. По итогам прошлого года во всем мире было продано 1329 новых реактивных коммерческих авиалайнеров, 18 из них — модели SSJ-100. То есть уже сейчас на долю России приходится 1,35% мирового рынка. И никаких проблем увеличить ее в два с половиной раза вроде бы нет. Для этого достаточно просто нарастить производство SSJ-100 до докризисного уровня — 35 самолетов в год, зафиксированного в 2014 году. И кроме того, запустить в серийное производство наш новый среднемагистральных лайнер МС-21, который уже проходит сертификационные испытания.

Но вся проблема в том, что внутренний рынок и так уже перенасыщен стоместными SSJ-100. Более того, эти лайнеры слишком часто ломаются, а нужных запчастей для них, преимущественно импортного производства, порой приходится ждать несколько недель, а то и месяцев. Все это делает эксплуатацию SSJ-100 не очень-то эффективной, при том что продажная цена нашего самолета на пару миллионов долларов меньше, чем аналогичного по классу лайнера бразильской компании Embraer.

Минпромторг начал решать эту проблему еще полтора года назад. Именно тогда стартовала комплексная программа по замещению ключевых систем, подсистем и компонентов западного производства в SSJ-100 на аналогичную российскую продукцию. Предполагается, что к 2024 году доля российских комплектующих будет увеличена почти вдвое, до 60%, а сама модель получит новое название SSJ-100New. На эти цели Минпромторг выделил пока примерно 18,5 млрд рублей. И это принесло определенный эффект. Так, ступинская компания «Аэросила», входящая в холдинг «Технодинамика», уже изготовила новую вспомогательную силовую установку (ВСУ) ТА-18-100 для SSJ-100New и даже умудрилась получить на нее сертификационный документ Европейского агентства авиационной безопасности (EASA). Эта установка заменит в SSJ-100 американскую ВСУ компании Honeywell, что теоретически позволит поставлять SSJ-100New в страны, которые находятся под эмбарго США, такие как Иран. Еще одно предприятие «Технодинамики» — самарский «Авиаагрегат» — в ближайшие три года разработает и поставит для SSJ-100New опытную партию шасси — они заменят продукцию французской Landing Systems. Наконец, уфимские НПО «Молния» и УАПО сейчас работают над созданием новых систем электроснабжения, контроля вибрации двигателей и компонентов систем кондиционирования воздуха, а ПКО «Теплообменник» уже испытывает российскую установку охлаждения воздуха для SSJ-100New.

Всего же в рамках программы импортозамещения планируется заменить несколько десятков важнейших систем и подсистем нашего регионального самолета, включая даже двигатели: вместо российско-французского SaM-146 будет изготовлен полностью отечественный ПД-8. Все они будут установлены на SSJ-100New и сертифицированы в составе самолета по мере их готовности.

Примерно такая же трансформация ждет и наш новый среднемагистральный лайнер МС-21. При проектировании этого самолета доля российских компонентов и систем изначально была выше, чем в SSJ-100, — порядка 60%. Например, помимо американских двигателей Pratt & Whitney этот лайнер по выбору заказчика может быть укомплектован и российскими силовыми установками ПД-14, которые уже получили необходимый сертификат. Тем не менее из-за санкций США программу создания МС-21 пришлось продлить на несколько лет. Не секрет, что полтора года назад американские компании, включая Cytec Industries, отказались поставлять нам систему химических материалов и углеродные волокна, из которых производятся композитные крылья большого удлинения. Это привело к тому, что проект МС-21 пришлось спешно корректировать. Вместо американской системы химических материалов научно-технический совет корпорации «Иркут» решил использовать отечественную, разработанную группой «Унихимтек». А импортные углеродные волокна заменить на продукцию «дочки» «Росатома» — компании UMATEX. Это предприятие до конца следующего года будет продолжать НИОКР по этой тематике: ему требуется освоить лишь последний передел продукции — создать белое ПАН-волокно.

Впрочем, даже без этого уже выпускаемые UMATEX волокна имеют достаточную прочность, чтобы вместе с химическими элементами «Унихимтека» использоваться при производстве композитных крыльев для МС-21. Как говорил нам глава «Унихимтека» Виктор Авдеев, само крыло для МС-21, сделанное из отечественного волокна и связующих, будет точно не хуже, а по целому ряду важнейших показателей, возможно, даже лучше, чем из иностранных.

Тем не менее помимо композитов до 2024 года предполагается заместить в общей сложности еще 54 агрегата и элемента систем МС-21 — от топливной системы и шасси до интерьера пассажирской кабины и кресел пилотов. Но эти цели Минпромторг уже выделил 12 млрд рублей. На сегодняшний день четыре лайнера МС-21 проходят программы сертификационных испытаний. И еще один такой же самолет, уже с российскими двигателями ПД-14, присоединится к программе в следующем году. Правда, все эти лайнеры имеют крылья, изготовленные из композитных материалов с иностранными волокнами и связующими. Именно в таком виде МС-21 и будет сертифицирован по стандартам EASA. На это предполагается потратить порядка 20,4 млрд рублей. А вот сертификация так называемой русифицированной версии МС-21 начнется в лучшем случае через два-три года. А значит, говорить о начале ритмичного производства этого самолета к 2024 году не приходится. Таким образом, единственный вариант попытаться выполнить целевой показатель программы — резко увеличить выпуск SSJ-100. На это, собственно, и брошены сейчас все силы.

Во-первых, Объединенная авиастроительная корпорация (ОАК) получит из бюджета 250 млрд рублей на погашение своих долгов.

Во-вторых, власти направят 15 млрд рублей на поддержку поставок 59 самолетов SSJ-100 и 66 вертолетов санитарной авиации. Но это еще не всё. Как заявил глава Минпромторга Денис Мантуров, правительство предоставит госгарантии на сумму более 160 млрд рублей на закупку всей этой техники. Уже известно, что эксплуатировать эти лайнеры будет дочерняя структура «Ростеха» — авиакомпания Red Wings, которая вместо «Авроры» займется развитием авиаперевозок на Дальнем Востоке и, возможно, в Сибири. Правда, это будут преимущественно не только что выпущенные SSJ-100, а те лайнеры, которые исправны, но по каким-либо причинам находятся в ангарах и не эксплуатируются. Всего из почти двухсот выпущенных SSJ-100 в эксплуатации на сегодняшний день находится не более 130 самолетов. Тем не менее решение российских властей позволит ликвидировать избыток предложения на внутреннем рынке и стимулировать продажи новых авиалайнеров.

Точный производственный план выпуска SSJ-100 на нынешней год не разглашается, но можно предположить, что ОАК сможет сделать 20 самолетов. Еще порядка 550 реактивных коммерческих лайнеров в этом году произведут Airbus, Boeing, Embraer. Таким образом, по итогам текущего года доля России на мировом рынке коммерческих реактивных воздушных судов составит целых 3,5%. Но это произойдет лишь вследствие обвального падения мирового рынка авиаперевозок и, как следствие, чудовищного сокращения выпуска новых лайнеров. А после того, как спрос на новые самолеты в мире восстановится, наша доля рынка вновь резко снизится. Дело в том, что у ОАК есть лишь один твердый крупный контракт на поставку «Аэрофлоту» в общей сложности 100 SSJ-100, из которых около десятка уже передано.

Химия на стероидах

От химической составляющей стратегии веет особенным оптимизмом, если сравнить заявленные в ней целевые производственные показатели на 2035 год с фактическими объемами производства. Так, производство удобрений должно вырасти более чем вдвое, в том числе калийных — почти втрое. Удвоение ожидается по аммиаку и метанолу. Выпуск полипропилена должен вырасти втрое, а полиэтилена — почти в семь раз. Такими же резвыми темпами должны прирастать производство лакокрасочных материалов (в четыре раза), изделий из пластмасс (почти в семь раз), химических волокон (более чем в семь раз). «Основной упор в развитии нефтехимии логично делать на полное удовлетворение внутреннего спроса и экспортный потенциал, но надо понимать, что реализовать его крайне сложно, — говорит заместитель гендиректора - начальник управления аналитических исследований ИК “Универ Капитал” Дмитрий Александров. — Нашим компаниям пришлось нелегко, даже когда они пытались торговать на внешнем рынке нефтепродуктами неглубоких переделов. За рубежом очень серьезная конкуренция, она требует постоянных вливаний до того момента, пока начнутся заработки (и этот момент может наступить через годы), а если при этом ты еще и попадаешь в спад отраслевого цикла, то просто вынужден будешь “по низам” продать активы».

В химической промышленности уже есть стратегический документ, определяющий перспективное развитие отрасли, — это утвержденная в апреле 2014 года «Стратегия развития химического и нефтехимического комплекса на период до 2030 года». Эта старая «химическая» стратегия также содержит целевые показатели производства, но по трем сценариям: консервативному, реалистичному и инновационному. Хорошо заметно, что предложенные в новой, «обрабатывающей» стратегии целевые параметры выглядят как развитие по инновационному сценарию, которое продолжится после 2030 года. По данным источника, близкого к одному из авторов новой стратегии, она в целом и по производству химических/нефтехимических продуктов в частности выглядит пока сыровато. С точки зрения проработки гораздо четче и предметнее сформулирована «химическая» стратегия, в отрасли ориентируются пока именно на нее. Что касается целевых показателей производства, заложенных в стратегию, то, по данным того же источника, они выглядят слишком оптимистично, так как учитывают весь спектр заявленных российскими компаниями проектов, без учета степени их проработки. Но, вероятно, при акцентированных и последовательных мерах поддержки эти показатели могут быть достижимы.

Игорь Тябликов из информационно-аналитического центра «Рупек» соглашается, что предложенные в сводной стратеги показатели завышены: «Они достижимы, если все шесть кластеров, упоминавшихся в предыдущих документах, будут реализованы. Однако пока что из них готов только Запсиб и Нижнекамск строится. Наиболее вероятно, что указанные цифры в эти сроки все же не будут достигнуты», — отмечает он.

Цель по производству 10,5 млн тонн метанола вполне осуществима, полагает, с со своей стороны, директор практики «Газ и химия» VYGON Consulting Дмитрий Акишин: «Более того, этих показателей можно достичь гораздо раньше — до 2030 года. Для этого у многих наших компаний есть и необходимый опыт, и доступ к сырью. Для восточных проектов важную роль сыграет близость к ключевому потребителю метанола в мире — Китаю, который обеспечивает основную часть из пяти-шести процентов роста глобального рынка метанола. Так, реализация двух крупных восточных проектов — завод группы ЕСН в Сковородино и Находкинский завод минеральных удобрений — обеспечит около половины от шести миллионов тонн, требуемых для достижения поставленных в стратегии целей. Их запуск запланирован до 2025 года».

Кроме того, отмечает эксперт, не стоит забывать о нефтяниках, которые активно ищут возможности для монетизации природного газа в условиях профицитного рынка и развития нового бизнеса.

Правда, на полимерное направление Дмитрий Акишин смотрит не столь оптимистично: «Метанольные производства экспортно ориентированные, а российская продукция из пластика в основном ориентирована на внутренний рынок. Поэтому поставленная цель кажется весьма амбициозной. Ее достижение потребует не только и не столько строительства и стимулирования новых производств, но и развития смежных отраслей, использующих упаковку, товары народного потребления, стройматериалы».

Для переработчиков пластиков специальных инструментов пока нет, а подход к поддержке должен существенно отличаться от крупных заводов. Ведь типичный потребитель здесь — это не крупный завод, а, скорее, представитель малого или среднего бизнеса с мощностями по переработке в пределах одной–трех тысяч тонн в год. С другой стороны, потребление полимерной продукции в России в два-три раза ниже, чем в развитых промышленных странах, причем в структуре потребления готовой продукции много импорта, так что существенный потенциал роста есть.

В компании «Сибур», лидере российского рынка полимеров и каучуков, выражают поддержку разработке стратегии, но отмечают, что стратегия развития отдельно взятой химической промышленности в будущем может быть актуализирована. «Одной из ключевых мер поддержки для нефтегазохимических предприятий должно стать законодательное утверждение права на получение обратного акциза на СУГ и этан при условии их переработки в продукты нефтегазохимии, которое сейчас обсуждается в правительстве, — рассказал представитель “Сибура”. — Кроме того, считаем важным учесть в дальнейшем и меры по стимулированию роста производства продукции дальнейших переделов. Стабильно растущий и прогнозируемый внутренний рынок потребления вкупе с поддержкой роста первичной переработки может стать хорошей основой для достижения целевых показателей как в отрасли, так и в национальной программе импортозамещения. Необходимо также рассмотреть поддержку развития проектов вторичной переработки».

На те же конкретные меры стимулирования химической отрасли указывает Игорь Тябликов: «Во-первых, введение обратного акциза на СУГ, на этан будет стимулировать их переработку, привлечет капиталовложения в соответствующие мощности. Во-вторых, важно стимулировать не только производство базовых полимеров, но и продукции из пластиков. Можно стимулировать внутренний рынок. Можно через госзакупки проводить какие-то мероприятия по импортозамещению для изделий из пластиков. В-третьих, это стабильный налоговый режим. Это можно сделать через “Соглашение о защите и поощрении капиталовложений”».

Встает также вопрос с оборудованием для такого производства. Договориться об их поставках с производителями, такими как BASF, Linde, Mitsui и прочие, не всегда просто, в частности из-за санкционных рисков, добавляет Дмитрий Александров. Эти же риски требуют создания таких возможностей в машиностроении, в том числе кадровой школы, которые позволят при необходимости поддерживать эти предприятия без участия их исходных производителей. Но это задача очень комплексная, она требует вовлечения многих отраслей, а не одной, и кроме того, прямо зависит от платежеспособности внутреннего рынка. Тем не менее надежда на это есть, добавляет г-н Александров: сейчас все страны находятся внизу экономического цикла, мировая торговля постепенно фрагментируется, а вслед за ней может последовать и производство, так что для многих производителей оборудования политика может стать менее существенной, чем экономические соображения.

Странные умолчания

Гораздо более странно выглядит раздел сводного документа, посвященный энергомашиностроению. Главными целями развития энергомашиностроения заявлены обеспечение глобальной конкурентоспособности отрасли и увеличение доли на мировом рынке до 15%, создание высоко локализованных производственных мощностей, в том числе для обеспечения жилого фонда (с учетом планируемых темпов его ввода в эксплуатацию) необходимым оборудованием, включая котлы отопления, средства измерения (измерительные системы) жилищно-коммунальных ресурсов (прежде всего средства, позволяющие осуществлять учет жилищно-коммунальных ресурсов и оплату коммунальных услуг в дистанционном режиме); развитие производства оборудования для новых экологически чистых технологий для производства электрической и тепловой энергии. Доля проектов энергоблоков с использованием зарубежного основного энергетического оборудования должна составить к 2035 году не более 40%. Однако приоритетными группами продукции названы паровые турбины — не менее 29,2 тонны пара в час; газовые турбины — не менее 2,9 МВт; гидравлические турбины — не менее 2,7 МВт; котлы паровые — не менее 3 МВт, то есть продукция, которая у нас и так относительно успешно производится. Относительно — потому что часто используются не индустриальные, а «приземленные» авиационные турбины небольшой мощности.

Но проблема в том, что наши энергомашиностроители пока никак не могут освоить собственное производство турбин большой мощности — больше 100 МВт. Такие турбины мы покупаем у зарубежных отраслевых лидеров Siemens и GE, причем это не просто турбина — это целый комплекс установок плюс обслуживание. Фактически вся реформа РАО ЕЭС была проведена на импортном оборудовании. И мало того, что собственные большие турбины в силу своей сложности породили бы вокруг себя целый куст сопутствующих сложных производств, так еще и после санкций вся наша энергетика оказалась под угрозой того, что турбины, обслуживаемые зарубежными компаниями, в какой-то момент просто остановятся.

Так что большие турбины — вопрос не только развития экономики, но и, без преувеличения, национальной безопасности. Государство пытается финансировать строительство таких турбин с 1997 года, потратило много времени, но попытки НПО «Сатурн» пока не увенчались успехом (речь идет о газовой турбине ГТД-110-М). Нынешняя же стратегия об этом важнейшем сегменте отрасли просто «забыла».

Еще одну странность стратегии мы обнаружили в разделе, посвященном развитию отрасли стройматериалов. В качестве приоритетных групп продукции выделены старые добрые цемент, щебень и гравий, негашеная известь и т. д.

«Приоритетные направления развития промышленности строительных материалов далеки от трендов, — удивляется Сергей Колесников,совладелец и управляющий партнер промышленной корпорации “Технониколь”. — Для жилищного строительства важно обеспечение доступности строительных и отделочных материалов для потребителей и повышение их технологичности и энергоэффективности. Однако сейчас основной акцент сделан на производство цемента, извести, гипса и минеральных теплоизоляционных материалов. Безусловно, они важны для достижения показателей нацпроектов и госпрограмм. Но это лишь базовые материалы, они являются частью конструктива. Современное строительство невозможно представить без новых полимерных теплоизоляционных материалов, без различных видов кровельных и гидроизоляционных материалов, без отечественной строительной химии, которая уверенно наращивает свою долю в части импортозамещения».

Что надо тянуть

«Станкостроение мы потеряли — это факт, — говорит Владимир Сальников из ЦМАКП. — Во всем мире производственные цепочки по станкам уже устоялись (к примеру, некую деталь производит один завод в мире, и второго уже не нужно), и выстроить целиком эту отрасль у нас — неэффективно и слишком дорого даже для обеспечения безопасности. В целом в обработке мы можем встраиваться в определенные ниши (например, производить стекла для айфонов) — это более правильный путь, чем пытаться “производить айфоны”. Но это не значит, что мы не можем постепенно перетягивать цепочки добавленной стоимости в некоторых секторах на себя. Транспортное и энергетическое машиностроение, оборудование для добычи и переработки сырья — конечно, все это нам нужно иметь свое, у нас и наших соседей для этого есть рынок».

Примеры постепенного создания таких цепочек уже существуют. Так, по словам главы департамента инвестиционной и промышленной политики Москвы Александра Прохорова, многие инновационные разработки наших предприятий уже востребованы за рубежом: по результатам 2019 года экспорт такой продукции только московскими предприятиями составил 538,98 млн долларов, показав годовой прирост на 20,2%. Основными покупателями продукции стали импортеры из Индии, Белоруссии и Казахстана. «Например, буквально недавно одно из наших предприятий договорилось о локализации производства оптических трансформаторов в Швейцарии, соглашение будет подписано в следующем году. Выпущенная продукция будет поставляться на рынки Европы и Северной Америки», — говорит г-н Прохоров.

А в Фонде развития промышленности (ФРП) приводят целый ряд примеров сотрудничества и кооперации между заемщиками фонда: так, с привлечением займа ФРП авиационная корпорация «Рубин» из подмосковной Балашихи приобрела в лизинг пять токарных обрабатывающих центров производства другого заемщика ФРП — Ковровского электромеханического завода из Владимирской области. Кожевенное предприятие ВКП ЛТ поставляет продукцию заемщику ФРП из компании, которая производит в Клину Московской области спецобувь для работы в экстремальных климатических условиях и на производствах. Научно-производственное предприятие «Исток» имени А. И. Шокина» из подмосковного Фрязино производит интеллектуальные приборы учета электроэнергии. Они выпускаются целиком на отечественной элементной базе, которая поставляется другим заемщиком ФРП — московской группой компаний «Миландр». Нижегородская компания «Перфоком» выпускает штамповые матрицы, перфорированный металлический лист и изделия из него. Продукция предприятия востребована в аэрокосмической промышленности и машиностроении, в том числе в автомобилестроении — КамАЗом и группой ГАЗ. Все упомянутые тут компании — заемщики ФРП.

Кстати, сводная стратегия предусматривает масштабирование опыта ФРП на все регионы страны.

Наконец, если мы говорим о развитии обработки, то неизбежно упираемся в потребительский спрос. «Если спрос не растет, если перспективы экономики туманны, то трудно ожидать, что даже в льготных условиях бизнес будет инвестировать в расширение производства, — категоричен замдиректора ИНП РАН Александр Широв. — Пока не будут загружены мощности, в которые бизнес инвестировал последние десять лет, запустить новый инвестиционный цикл будет практически нереально. Сейчас нужны специальные антикризисные меры по стимулированию спроса, в том числе за счет гарантирования спроса через государственные закупки. Только после восстановления роста экономики можно будет рассчитывать на нормальный рыночный механизм воспроизводства экономической активности. Что касается импортозамещения, то это сложный процесс. С одной стороны, модернизация базового ядра промышленности невозможна без привлечения импортных технологий и оборудования. С другой — существует явно избыточная зависимость от простейших импортных комплектующих. В связи с этим политика импортозамещения должна быть ориентирована на постепенную модернизацию производств за счет привлечения технологического импорта и снижения на этой основе зависимости от импорта комплектующих и инвестиционного оборудования».