12 ноября президент России Владимир Путин приехал в Ярославль, встретился с рабочими Ярославского моторного завода и провел заседание президиума Госсовета, посвященное инвестиционной привлекательности регионов. О том, чем привлекательны для Владимира Путина оказались рабочие завода и чем он — для них,— специальный корреспондент “Ъ” АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ из Ярославля.
Несколько лет назад Ярославский моторный завод, принадлежащий группе Олега Дерипаски, переименовали в «Автодизель». А он всегда был Ярославским моторным заводом. Теперь он Ярославский моторный завод в скобках. Но вот вопрос: кто-нибудь на Ярославском моторном заводе называет его «Автодизелем»? Правильно.
В производственном корпусе моторного завода была развернута выставка, посвященная его прошлому и будущему. Тут были выставлены макеты машин и автобусов, для которых завод делал свои двигатели. Тут был даже первый и последний советский двухэтажный троллейбус. Разнообразные самосвалы, артиллерийские тягачи, неправдоподобной мощности генераторы. Был автомобиль ГАЗ, который недавно участвовал в ралли «Шелковый путь», и руководитель команды Михаил Шкляев рассказывал мне, что на этом, именно на этом ГАЗе спортсмены доехали прямо до Алма-Аты и что это фантастический успех!
— Подождите,— переспросил я,— но почему не до Китая? Все остальные же поехали, наверное, дальше?..
— Ну не все…— вздохнул Михаил Шкляев.— И так мы, честно говоря, далеко зашли… Хватит уж…
Дальнейшие расспросы привели к тому, что он смог произнести еще одну фразу: «По финансовым соображениям дальше ехать не имело смысла» — и тут уж замолчал полностью.
Между тем был здесь представлен и двигатель 530, разработанный на заводе, а также его модификации (линию с одной из этих модификаций должен был в этот день открыть Владимир Путин).
— А это действительно не заимствование какое-то? Все свое, домашнее? — спросил я у главного инженера завода Дмитрия Мокроусова.
Он постарался не подать вида, что обиделся, хоть и получилось у него не очень хорошо.
— Перед вами человек, который нарисовал две первые линии этого двигателя,— только и сказал Дмитрий Мокроусов.
А кто рисовал все остальное, было уже, очевидно, не так важно.
Между прочим, именно он легко объяснил мне философию заводского бизнеса:
— До сих пор мы продавали двигатели на Ближний Восток, в Африку… Сейчас начали поставки в Сербию. Сербия — это Европа. Почему начали? Если продавать бедным, много не заработаешь. Надо продавать богатым. А богатые — в Европе. А Европа — это норма “Евро-6”. Поэтому делаем двигатели для “Евро-6”.
Да, я обратил внимание, что на заводе работают увлеченные люди.
— Двигатель,— сообщил мне президент группы ГАЗ Вадим Сорокин,— это вершина творчества человечества! Возьмем хотя бы поршень!..
Надо понимать, что мы были сейчас на новом заводе и это бросалось в глаза. В 2008 году строительство завода остановилось и возобновилось в 2009-м, после того как на моторный завод приехал Владимир Путин и завод в результате получил кредит ВЭБа.
И теперь цеха завода и в самом деле впечатляли, особенно после судостроительного завода в Астрахани (см. “Ъ” от 1 ноября), под крышей одного из цехов которого, помню, устроилась стая ворон… Здесь работают всего 400 человек, а на главном конвейере — три. И тут делают двигатели для Mercedes-Benz Sprinter — для всех заводов Mercedes, разбросанных по миру (и что-то подсказывает, что посторонним человеком в этой истории не является немец Манфред Айбек, гендиректор корпорации «Русские машины»…).
— И главное,— говорил мне Олег Дерипаска,— мы же единственные, кто этот кредит ВЭБу отдаст!
Он и сам, кажется, поражался тому, что произносят его уста:
— Ведь особенно тогда все брали с одним расчетом: не отдавать. А мы отдадим!
Судя по этим словам, пока что, впрочем, не отдали.
Владимир Путин осмотрел цех. Это было приятное занятие. Такие цеха можно осматривать долго и с удовольствием. Манфред Айбек несколько раз (убежден, не без умысла) заговаривал с Владимиром Путин на немецком — и наконец надежно овладел его вниманием. В какой-то момент в разговор вступил и Олег Дерипаска, который перед появлением президента переживал (но, по-моему, несильно), что тот его опять за что-нибудь будет ругать.
Речь опять зашла про кредиты.
— Так,— вздохнул Олег Дерипаска, стоявший в стороне от Владимира Путина и стендов с динамикой экспортного потенциала, которые в этот момент демонстрировали президенту,— самый важный вопрос — про деньги…— и подошел к нему вплотную…
Через несколько секунд Олег Дерипаска показывал себя последовательным сторонником идеи субсидий («Мы дошли до потолка внутри страны… Надо расти на экспорт!..»). У Владимира Путина идея субсидий для проектов группы ЗИЛ энтузиазма не вызвала.
— Да как же! — разгорячился господин Дерипаска.— Ведь мы на каждый рубль кредитов в конце концов платим 2,2 руб. налогов! Польза же для государства!
Президент, который, это было видно, к Олегу Дерипаске относится, безусловно, хорошо, но при этом как-то, что ли, снисходительно (слишком давно знает), снисходительно же и улыбался.
— Если в экономику слишком много денег закачать, все это превратится в ничто,— говорил он Олегу Дерипаске негромко.— Это же понятно! Будем разгонять инфляцию…
Олег Дерипаска, по-моему, расстроился, это заметил и президент и неожиданно решил, видимо, его утешить:
— Но в целом вы правильно говорите!
То есть они вдруг успели поговорить о многом.
Через несколько минут Владимир Путин уже сидел в окружении рабочих завода в этом же цехе. Тут для него была приготовлена встреча с ними.
Многие думали, что в первую очередь Владимир Путин выскажется насчет победы Дональда Трампа на выборах и про Сирию наконец расскажет то, чего еще никогда не рассказывал: он же, например, исчерпывающе высказался в свое время, приехав на Уралвагонзавод и будучи премьер-министром, о том, что происходит в Ливии и главное — о том, чего там не должно происходить…
Но ничего такого не было в этот раз. Президент отвечал на вопросы, которые действительно, видимо, интересовали рабочих (или им рассказали, что их интересуют прежде всего эти вопросы): про повышение квалификации, развитие наукоемких производств, социальную защищенность… Один рабочий поинтересовался, будет ли президент поощрять беспилотные автомобили, например «Газель Электро», которую проектирует группа ГАЗ.
Выяснилось, что будет:
— На первом этапе мы планируем сделать несколько пилотных проектов, для того чтобы эти беспилотные аппараты могли быть использованы на закрытых территориях. Это, допустим, какие-то закрытые торговые зоны, производственные зоны, где можно обеспечить безопасность, как вы понимаете. Но в дальнейшем мы исходим из того, что это можно будет использовать и при обеспечении движения общественного транспорта…
Не скрою, тревожно стало. Эти «Газели» и так все чаще производят впечатление беспилотных. А когда они станут такими на самом деле, будет ведь гораздо неспокойнее. Впрочем, может, без тех водителей, которыми они сейчас населены, обстановка неожиданно и нормализуется.
Другой рабочий поинтересовался, будем ли мы более активно развивать космическую отрасль и возможно ли привлекать в нее частные инвестиции (наверное, у него было что-то отложено). Президент рассказал, что конечно. И что применение достижений в области космоса неисчерпаемо.
— Она может появиться, эта коммерческая перспектива! Вы понимаете, ведь из России, скажем, до Вашингтона можно долететь за 20 минут! Ну а как же! Вот космический корабль вышел в космос. Сколько он выходит? Четыре-пять минут, не помню. А потом в космосе до Вашингтона, до Нью-Йорка условно всего 15–16 минут, и посадка!
До сих пор руководители государства высказывались в таком духе только о времени подлета до цели, то есть именно до Вашингтона, баллистических ракет. А теперь речь на Ярославском моторном заводе вдруг зашла о новом виде маршрутного такси (видимо, «Газелью» навеяло…). О цене выхода этого такси в космос и посадки на крышу Библиотеки Конгресса Владимир Путин сначала ничего не сказал: есть ситуации, когда дело совсем не в деньгах…
Впрочем, позже он вспомнил про сверхзвуковой Ту-144 и французский «Конкорд» и даже рассказал, что сказал председатель Совета министров СССР Косыгин, когда его спросили, сколько стоит Ту-144: «Это знаю только я один и никому не скажу».
Теперь о том, сколько стоит долететь из Москвы до Вашингтона на космическом корабле, знает, видимо, один только Владимир Путин. И может быть, узнает еще Дональд Трамп, если и в самом деле у них что-нибудь сложится.
Сотрудник завода Алексей Шагалов спросил президента, «не помешают ли санкции, которые периодически возникают», развитию завода.
— Все эти санкционные ограничения,— не торопясь сказал Владимир Путин,— они формулируются не гигантами мысли… Это не большие интеллектуалы, кто предлагает вот такую форму взаимодействия в мировой экономике… Но и полной идиотией они тоже не страдают.
«Идиотия» — это было новое слово. Очевидно, он имел в виду, что в данном случае было уместно говорить о неполной идиотии.
— Поэтому,— продолжил президент,— если мы будем производить… если вы будете производить высокотехнологичный и конкурентоспособный продукт для мирового рынка, европейского, азиатского, латиноамериканского или североамериканского, то никакие ограничения никому не помогут. И ограничения связаны в основном с чем? Связаны с ограничением доступа к нам финансов, инвестиций — попытки во всяком случае — и технологий на наш рынок. Ваше предприятие показывает, что закрутить это практически невозможно.
То есть он имел в виду, что Mercedes, если захочет, обойдет любые санкции.
Президент отвечал на вопросы о программе утилизации автомобилей (будет продолжена), об ипотеке и помощи многодетным семьям в покупке микроавтобусов, конечно. Потом его спросили, за кого он болеет в футболе и хоккее, и Владимир Путин сказал:
— Вы, думаю, меня поймете: я не имею права болеть за какую-то конкретную команду. Я болею за национальные сборные и там и там.
И вот это было решительно непонятно. Почему не признаться? Что в этом не то? Если симпатия президента и усилит какую-нибудь футбольную команду и даже если на ее базе будет сделана в конце концов национальная команда, которая добьется хоть чего-нибудь, то в нынешней отчаянной ситуации и это будет долгожданный результат.
Под конец разговора президент заверил одного из рабочих, что намерен укреплять армию и особенно разведку «в широком смысле этого слова (не только агентурная разведка, а техническая разведка)… И разумеется, современное высокоточное, высокотехнологичное вооружение».
— Армия наша никому не угрожает, хочу это еще раз подчеркнуть, чтобы все услышали, не только здесь сидящие,— продолжил Владимир Путин.— Но она боеспособна, она стала современной и высокоэффективной. В разы увеличилось количество тренировок, учений, в том числе и внезапных проверок, которые время от времени почему-то беспокоят наших партнеров, условно их назовем так. Когда они проводят какие-то учения, мы не беспокоимся, а они почему-то сразу начинают нервничать. Нервные такие они!..
От этого те, кому надо, должны были, конечно, разнервничаться еще больше.
После встречи с рабочими на моторном заводе Владимир Путин в Ярославле провел еще заседание президиума Госсовета и его консультативной комиссии, которое следует признать самым формальным и скучным за все время существования самого Госсовета и его президиума и уж тем более за время существования консультативной комиссии. Президент как будто хотел продемонстрировать, насколько интереснее ему с рабочими, чем с губернаторами.
И ему это удалось.
2.0
75.00
