Многие помнят задорную кавалерист-девицу из фильма «Гусарская баллада», которая участвовала в сражениях против Наполеона, скрывая ото всех свой пол. Но не многие знают, что у этой героини есть реальный прототип – Надежда Дурова, первая русская женщина-офицер и талантливая писательница XIX века. Корреспондент «Совершенно секретно» побывала в Музее-усадьбе Дуровой в городе Елабуге и узнала историю жизни этой неординарной женщины «в мужском платье», одной из основоположниц феминизма в России.
Детство наложило отпечаток на всю судьбу Надежды Дуровой, уверены её биографы. Надя родилась в семье военного. Отец Андрей Дуров – потомственный вятский дворянин, служил на Украине, в Полтавском легкоконном полку, ротмистром. Влюбился в дочь богатых украинских помещиков Александровичей. Как пишет сама Надежда в «Записках кавалерист-девицы», её мать, Анастасия Ивановна, была красивой, своенравной и, хотя родители противились браку с военным, да ещё и «москалём», сбежала из дома и вышла за него замуж, за что была проклята отцом. Единственной надеждой на примирение с родными было бы рождение сына, но вместо белокурого первенца на свет появилась крикливая и черноволосая девчонка. Несмотря на желанное прощение родителей, мать её невзлюбила и отдала на попечение кормилицы. С четырёхмесячного возраста в условиях полка нянькой маленькой Нади стал денщик отца Остап Астахов, который привил ей любовь к лошадям и военному делу. Он целыми днями носил девочку на руках, ходил с ней в эскадронную конюшню, сажал на лошадей, давал играть пистолетом. Засыпала и просыпалась девочка под звуки полкового оркестра. Так, «седло было моей первой колыбелью, а лошадь, оружие, полковая музыка – первыми детскими игрушками и забавами». В пять лет она уже прочно сидела в седле, стреляла из лука, мечтала стать воином.
Когда Наде было пять лет, в 1788 году, её отец вышел в отставку и поселился с семьёй в большом дворянском особняке в Сарапуле, уездном городке Вятской губернии, став городничим. Надя очень любила читать, в круг её чтения входили произведения русских писателей того времени – Сумарокова, Державина, Ломоносова. Владела она и французским, читала в оригинале. Отец занимался её образованием и допускал в свою большую библиотеку. При этом он поощрял и её спортивные замашки, заступался за девочку, говоря, что, если бы у него был такой сын, он стал бы надеждой и опорой в старости.
Для матери стало открытием, что Надя выросла как мальчишка: она верховодила ватагами, целыми днями пропадала на конюшне, лазала по деревьям, хорошо стреляла из лука; бегая по горнице, выкрикивала во весь голос полковые команды и просила дать ей пистолет «пощёлкать». Мать решила её непременно перевоспитать. Она заставила девочку заниматься рукоделием, вязать и вышивать бисером. Но по ночам Надя сбегала из дома через окно, выводила коня и ездила верхом: «Облюбовала в отцовской конюшне чешского жеребца Алкида, приручила его к себе, и тот уже подставлял спину юной наезднице», – пишет она в «Записках». У девочки имелся тайничок, где хранился целый арсенал оружия: стрелы, лук, саб-
ля, изломанное ружьё. «Она с малых лет ничего не боялась: ни страшных концов в сказках, ни темноты, ни пустых заброшенных домов, ни домовых, ни чертей. Её не пугала высота крыш и рассказы о русалках. Единственное, чего боялась девочка, – это гнев матери. Отношения между Надей и Анастасией Ивановной были сложными. В присутствии дочери мать часто жаловалась на тяготы женской доли, рисовала участь женщины в самом безотрадном виде, говорила о несовершенстве и слабостях женщин. И в Надиной голове постепенно созревало решение свергнуть тягостное иго и отделиться от пола, по словам матери, «находящегося под проклятием божиим», а для этого нужно было научиться «мужским» делам – стрельбе и выездке», – рассказала «Совершенно секретно» заведующая Музеем-усадьбой Надежды Дуровой Фарида Валитова.
Когда Наде было 14 лет, мать отправила её на два года к бабушке, в усадьбу Великая Круча Полтавской губернии. Здесь бабушка и тётки постарались воспитать в ней женственность, облагородить черты её характера. Надя ходила и на балы богатых помещиков, и в церковь вместе со всей семьёй. Там она познакомилась с сыном помещицы, влюбилась, молодой человек готов был сделать предложение, но мать потребовала, чтобы дочь вернулась в родительский дом: она не была довольна своей семейной жизнью и считала, что виной тому неповиновение родителям в молодости. Сама Дурова пишет, что, если бы и дальше жизнь была такой, как в Малороссии, если бы её тогда отдали замуж за любимого человека, возможно, по-другому сложилась бы её судьба: «Навек бы я распрощалась со своими воинствующими мечтами».
Однако Дурова всё же была замужем, хотя эти факты своей биографии она нигде не описала. Документальное подтверждение этому было найдено исследователями недавно: в метрических книгах Воскресенского собора города Сарапула есть запись о венчании Надежды Дуровой и Василия Степановича Чернова в 1801 году. Ей было 18 лет, ему 25, он был заседателем земского суда города Сарапула, чиновником 14-го, самого низшего класса. Через два года – запись о крещении их сына Ивана. Но её семейная жизнь не сложилась. Биографам остаётся только догадываться о причинах того, почему с ребёнком Надежда оказалась снова в доме родителей. Возможно, виной стал её свободолюбивый, решительный характер, сильная воля, которая не могла мириться с обывательской жизнью.
В то время уход от мужа уже был неординарным поступком: женщина должна была нести свой крест до конца дней, не имела возможности противиться судьбе. Жизнь в доме родителей была трудной. Мать постоянно упрекала дочь и требовала вернуться к мужу. Под таким давлением Надежда принимает решение стать воином и просто исчезает из дома, оставив ребёнка на попечение родителей. Тогда Россия ещё не вступила в войну с Наполеоном, однако он уже захватил страны Европы и подошёл к границам Российской империи. Общество было взбудоражено этими новостями, и многие молодые люди мечтали «бить Бонапарта». Женщин тогда, естественно, в армию не брали, и Надежда решает выдать себя за мужчину. Тайно отрезает косы, переодевается в мужской казачий костюм и, оставив на берегу реки своё женское платье, чтобы все подумали, что она утонула, под покровом ночи исчезает из дома, забрав коня из конюшни. Отец, конечно, не поверил в то, что дочь могла утонуть. Он даже дал объявление в газету, но поиски не увенчались успехом. Ей удалось вместе с казаками, назвавшись сыном вятского дворянина, добраться до рядов русской армии.
«Обрекла себя на одиночество»
Надежда Дурова смогла 10 лет прослужить в рядах русской армии, скрывая свой пол. Вступила в конно-польский полк под фамилией Соколов Александр Васильевич в 1806 году. Служба была сложной. Не все мужчины выдерживали, много было дезертиров. Но Надежда ничем не проявляла своей слабости, была выдержанна, смела. Никто не подозревал, что она женщина. Участвуя в Прусском походе, спасла жизнь русского офицера. За это её представили к награде. Чтобы получить награду и продвинуться по службе, нужны были документы, подтверждающие дворянство, и Надежда написала письмо отцу. Она сообщила о себе и попросила благословение на продолжение военной службы. Однако отец пришёл в ужас, представив, в каких условиях находится молодая женщина в полку. Он написал императору Александру I, сообщил координаты дочери и потребовал вернуть её домой. Царь же заинтересовался воюющей женщиной и приказал доставить к нему Соколова, сохранив его тайну.
Дурова встретилась с императором в Петербурге. Он лично наградил её серебряным Георгиевским крестом. Так она стала единственной женщиной, получившей эту награду за героизм и храбрость, проявленные во время сражений. Выслушав её просьбу остаться в армии, император определил её корнетом в престижный Мариупольский гусарский полк, где служили богатые дворяне. Он разрешил ей и дальше скрывать свой пол, повелел носить фамилию Александров, образованную от его имени, и называться Александром Андреевичем. Заметим, что это был первый прецедент в истории России: ещё со времён Петра I существовал официальный запрет на службу женщин в русской армии. Однако император взял обещание с Дуровой никогда не раскрывать своего пола, выдавать себя за мужчину до конца своей жизни, и она осталась верна этой клятве: до самой смерти проходила в мужском платье и представлялась мужским именем.
Но как же Дуровой удавалось скрывать свой пол в полковых условиях? Она пишет об этом немного. Было тяжело, приходилось часто уединяться: «Получив свободу, о которой мечтала с детства, обрекла себя на одиночество». Постоянно находиться среди однополчан Надежда не могла, они могли сказать крепкое словцо, рассказать неприличную байку. Спасала культура военного быта, существовавшая в те годы. Она хорошо описана в книге Аллы Бегуновой «Надежда Дурова». Солдаты тогда не жили в казармах, не ходили в общие бани. Во время походов ночевали в палатках, вповалку, в одежде. Но туалет, переодевание считались интимным делом каждого. Дурова вызывалась купать лошадей и уводила табун подальше к реке, где могла искупаться и сама. Когда полк квартировал в населённом пункте, каждый имел право снять квартиру, и Дурова снимала жильё в одиночку.
В фильме «Гусарская баллада», снятом по мотивам биографии Дуровой, главная героиня влюбляется и её тайна раскрывается. Но в жизни настоящей Надежды такого не было, говорят биографы. Она очень дорожила своей службой и не могла допустить какого-то кокетства, заигрывания с однополчанами. Строки из её «Записок»: «Неустрашимость есть первое и необходимое качество воина. С неустрашимостью неразлучно величие души, и при соединении этих двух великих достоинств нет места порокам или низким страстям». Когда человек смел, благороден и велик душой, ни о каких низких помыслах нет речи, считала Дурова. И при всей пикантности её биографии в свете моральных принципов современного общества, стоит сказать, что её не влекло ни к мужчинам, ни к женщинам.
Вспоминает, что однажды в неё как мужчину влюбилась дочь её командира, и, чтобы не смущать молодую девицу, она была вынуждена уехать в другой полк. Пишет, что мужчины были менее внимательны, а вот женщины, хозяйки квартир, которые она снимала, часто её разгадывали и говорили, поглядывая на неё: «Гусар-девка». И ей приходилось менять место жительства.
В 1811 году Дурова переведена в Литовский уланский полк. Там она дослужилась до звания поручика. Участвовала в Бородинской битве, во время которой получила ранение осколком ядра в ногу. Несмотря на серьёзность раны, отказалась от лазарета и осталась в строю. Десять дней, превозмогая боль, служила в главном штабе у фельдмаршала Кутузова, была его личным ординарцем, разносила по полкам распоряжения. Как предполагают биографы, Кутузов знал тайну Дуровой. Слухи о том, что на фронте воюет женщина, гуляли по всей армии, но кто именно была эта женщина – никто не знал. Так или иначе, Кутузов после окончания Бородинской битвы настоял на том, чтобы она уехала на лечение в Сарапул, к отцу.
Вернётся Дурова в армию в мае 1813 года, участвует в заграничном походе русской армии, в осаде крепости Модлин в Польше, крепости Гамбург в Германии.
В 1816 году в чине штабс-ротмистра Дурова вышла в отставку, войдя в историю России как первая русская женщина-офицер, участница двух заграничных походов русской армии, Отечественной войны 1812 года, Бородинского сражения, как ординарец Кутузова и кавалер Георгиевского креста. Сам император издал указ о назначении Александрову военной пенсии в размере тысячи рублей в год до самой смерти.
«Я так давно отвык от этого!»
Дуровой было всего 33 года, и она уже заслужила себе пожизненное содержание. Во время походов она вела дневники и теперь решила написать мемуары. На этом поприще ей помог Александр Пушкин. Их познакомил её брат Василий. Поэт заинтересовался историей Дуровой, и так началась их переписка. Она писала ему от мужского имени, и он обращался к ней не иначе как «Александр Андреевич». Пушкин предложил издать её рукописи: «Сейчас прочёл переписанные «Записки»: прелесть, живо, оригинально, слог прекрасный. Успех несомнителен».
Собрав свои рукописи, Надежда отправляется в Петербург. Знакомство их состоялось 7 июня 1836 года. Впоследствии Дурова описывает эту встречу: «Я написала Александру Сергеевичу коротенькую записочку, в которой уведомляла его просто, что я в Петербурге. Квартирую вот тут-то. На другой день, в половине первого часа, карета знаменитого поэта нашего остановилась у подъезда; я покраснела, представляя себе, как он возносится с лестницы на лестницу и удивляется, не видя им конца!.. Но вот отворилась дверь… Входит Александр Сергеевич!.. К этим словам прибавить нечего!..» Пушкину было трудно вести разговор с Дуровой, так как она говорила о себе в мужском роде, и, когда при прощании Александр Сергеевич поцеловал руку дамы, кавалерист-девица была очень смущена: «Ах, Боже мой! Я так давно отвык от этого!»
Во втором номере своего журнала «Современник» Пушкин опубликовал отрывок из её записок и написал предисловие, в котором раскрыл её тайну. Это стало сенсацией! Надежда Дурова возмутилась таким поступком Пушкина, но тот призвал её быть на литературном поприще такой же смелой, как и на военном. С тех пор все свои произведения Дурова подписывала двумя фамилиями: Александров (Дурова). Её произведения выходили в свет отдельными изданиями и печатались в самых популярных журналах того времени. Благословение великого поэта открыло ей путь в большую литературу. Были изданы повести и рассказы в четырёх томах, вошли они и в сборник «Сто русских литераторов». Многие знатоки литературы того времени – Белинский, Гоголь, Жуковский – высоко оценили её литературный талант.
Вокруг этого этапа жизни Дуровой существует немало легенд. Как пишет Лидия Спасская в «Памятной книжке Вятской губернии», Дурова подарила по экземпляру своих записок государю Николаю Павловичу и его супруге. За это ей назначили подарок в 1000 рублей. Существует рассказ, что императрица Александра Фёдоровна посетила выставку Академии художеств в сопровождении Дуровой и остановилась с нею перед картиной, изображавшей случай из битвы под Гудштатом: юный юнкер с большими усилиями поднимает раненого офицера и сажает его на своего коня… Государыня спросила Надежду Андреевну, не знаком ли ей этот эпизод? Потрясённая воспоминаниями, та со слезами упала к ногам царицы. Государыня подняла её: «Вы не должны кланяться, а вам за ваши подвиги многие должны низко поклониться. Картине этой приличнее быть у вас, почему государь и я желаем, чтобы вы её получили от нас на память вашего теперешнего посещения Петербурга».
Такие успехи Надежды Андреевны обратили на неё внимание светского общества. Дурову приглашали на вечера, и она являлась туда неизменно в мужском платье и вела себя как мужчина. Как пишет в своих воспоминаниях об этом периоде жизни Дуровой Михаил Ребелинский, «она была здорова, весела, не отказывалась ни от каких общественных удовольствий и на вечерах, как говорится, плясала до упаду. В манерах её проглядывало ухарство – принадлежность всех кавалеристов того времени. В отставном гусарском мундире или в чёрном фраке она страшно стучала каблуками в мазурке, становилась на колени, одним словом, выделывала всякие штуки во вкусе того времени со всеми ухватками истинного гусара. <…> Александров всегда был в мужском костюме с двумя крестами в петлице и никогда не говорил про себя иначе, как в мужском роде, и ясно показывал, что терпеть не может дамского общества».
Но постепенно интерес к Дуровой падкого на сенсации общества угас, и спустя 5 лет пребывания в высшем свете Дурова решила поселиться уединённо. Она переехала в Елабугу, где какое-то время назад служил городничим её брат. Этот старинный городок в те годы относился к Вятской губернии, сейчас это часть Татарстана.
«Мотив чистый и долгосрочный»
На деньги от литературных гонораров Дурова купила в Елабуге небольшой деревянный дом на каменном подклете. Дом был небогатым – в таких селились мещане, ремесленники. Здесь она прожила последние 30 лет своей жизни в полном одиночестве. «В 1841 году я сказала вечное прости Петербургу и с того времени живу безвыездно в своей пещере Елабуге», – запишет она. Городок нравился ей спокойным укладом провинциальной и в то же время более прогрессивной, чем в других отдалённых от столицы городах, жизни. Елабуга была культурным центром Вятской губернии, застроенная купеческими домами, множеством учебных и благотворительных заведений, церквями и соборами. И жители города относились лояльно к неординарности её личности, ведь она, верная слову, данному императору, до смерти ходила в мужском платье, курила трубку, называла себя господином Александровым, требовала обращения к себе как к мужчине. В Сарапуле, например, где располагалось родительское имение, Дурова жить не смогла: каждый день поутру к воротам её дома стекалась любопытная толпа в надежде увидеть женщину в мужском платье.
В Елабуге Дурова подружилась с отцом будущего художника, Иваном Шишкиным, часто бывала у них в гостях, танцевала на балах с девушками. Дом Шишкиных выделялся своеобразием в отличие от многих купеческих семей Елабуги. Здесь встречались люди различных интересов и взглядов. Среди гостей бывали богатые и образованные купцы, известные промышленники, художники. Здесь её понимали и уважали.
Алтайский писатель Иван Кудинов, бывавший у Шишкиных, так описал её в своей повести: «…что это за старуха, так нелепо и странно одетая – в истёртом до блеска высоком цилиндре, давно уже вышедшем из моды, в сюртуке и непомерно широких брюках, вправленных в какие-то совершенно немыслимые опорки. Лицо её крохотное, ссохшееся, как старый гриб, землистое, и только глаза живые и острые, со светлым зрачком, были удивительно чисты, смотрели насмешливо и умно… Старуху звали Надежда Андреевна Дурова, но сама она давно отвыкла от этого имени и называла себя просто – Александров. В ту пору ей доходил восьмой десяток, но память её была светла, и она помнила всю свою жизнь до мельчайших подробностей…»
Добрым другом Дуровой был и городничий Иосиф Ерлич. Участие в заграничных походах и в войне 1812 года давало богатую почву для их бесед, сближало их. Жители, зная об этой дружбе, шли к ней со своими проблемами. И она писала ему остроумные записочки – кому просила дрова, кому место под строительство. Например: «Вот эта бабочка просит и плачет, что будто бы ея мужу подкинули шлею какую-то. Будьте к ней милостивы». Иногда так надоедала городничему своими просьбами, что тот при встрече говорил ей: «Здравствуйте, глубокоуважаемая Надежда Андреевна». Она обижалась и на некоторое время оставляла его в покое. Но при следующей встрече он извинялся: «Простите меня, в прошлый раз я принял вас за одну свою знакомую».
Первый этаж елабужского дома был нежилым, там обитали многочисленные кошки и собаки, которым она давала у себя приют. Был у неё только один слуга – отставной служака-ветеран Степан. Жила Дурова тихо и по-военному просто. Вставала рано и сразу отправлялась на конную прогулку. В преклонном возрасте, опираясь на тросточку, ходила пешком до Городища. Потом пила чай, читала или вышивала бисером. Дружила она со священником Никольской церкви Спасским. На воскресную службу ходила в Спасский собор. Но шумных собраний и сборищ избегала. Помимо тысячи рублей за службу, получала ежегодно 240 рублей от петербургского Общества для пособия нуждающимся литераторам и учёным. Все свои деньги она «проживала», после её смерти в доме нашли 1 серебряный рубль. Свои рукописи, письма Пушкина она раздарила.
Дожила Дурова до 83 лет, похоронена на Троицком кладбище с военными почестями. Она просила, чтобы её хоронили в мужском платье, но священник на это не пошёл. В 1901 году драгуны Литовского полка – потомки однополчан Дуровой установили ей могильный памятник из зелёного гранита. Место захоронения находится рядом со старым высоким тополем, у ограды кладбища высится памятник Дуровой-наезднице.
Потомки Дуровой по линии брата Василия сегодня живут во Франции. Своего сына Ивана, оставленного трёхлетним у родителей, она, по разрешению императора, устроила в закрытое военное учебное заведение в Петербурге – Императорский военный сиротский дом. Её сын получил столичное образование и воспитание, но с матерью не общался, только раз попросил в письме дать благословение на брак.
Музей-усадьба Надежды Дуровой открылся в 1993 году в Елабуге, в сохранившемся до наших дней аутентичном доме, в историческом центре городка, на улице Московской. Этот дом – памятник истории и культуры федерального значения. Ежегодно музей посещают более 10 тысяч туристов из разных городов России и зарубежья.
Фарида Валитова, бессменный директор музея, рассказала «Совершенно секретно», что чаще всего в музей приходят с негативным настроем, воспринимая Дурову с позиции нашего времени: «Как она могла оставить мужа и сына? К мужикам потянуло?» Но к концу экскурсии мнение посетителей меняется. «Это были первые зачатки феминизма. Мать всегда ей говорила, что женщина – существо безвольное, ничтожное, рождено для того, чтобы быть рабой своего мужа, и не может в этой жизни ничего. Тогда женщина в России имела три ипостаси: дочь, жена или вдова. И Дурова пишет, что мужчиной стала не из прихоти или презрения к женскому полу, а чтобы показать, что женщина может многое», – говорит Валитова. Надо понимать, отмечает она, что судьба Дуровой была уникальна для своего времени. Сегодня многие женщины делают карьеру, сами воспитывают детей, устраивают их в престижные заведения. Но тогда это был единичный случай: «В австрийской, французской, итальянской и прусской армиях были герои-женщины, которые, переодевшись в мужские платья, служили. Но у них это случалось ненадолго: кто-то шёл за своим любимым, кто-то – чтобы быть рядом с мужем. У Дуровой был мотив чистый и долгосрочный».
0
63.34
