«Лет, наверное, в восемь или девять у меня была подружка, семья которой по советским меркам жила очень хорошо: отец возглавлял МУР или что-то в этом роде. Как-то раз зимой мы с ней играли у школы в нашу любимую игру. Разбегались, падали на живот и катились по льду на асфальте. Катаемся, и тут за ней приходит бабушка. Резко поднимает подружку с асфальта и начинает ругать: «У тебя такое дорогое красивое пальто! Ты хочешь быть как эта оборванка? На нее смотреть противно!» Оборванка была я. Они ушли. А я до сих пор помню, как смотрела им вслед и думала: «Я вырасту, и у меня будет столько красивых пальто, что тебе даже и не снилось».
Где теперь та бабушка? А пальто вот оно, красивое, из соболя. Племянница форбса номер четырнадцать входит в нем в свой кабинет в штаб-квартире группы «Онэксим» на Тверском бульваре. Здесь тридцатишестилетняя Ирина Прохорова служит исполнительным директором благотворительного Фонда Михаила Прохорова. Исполнять есть что: ежегодный бюджет – триста миллионов рублей, и работает он от Костромы и Нижнего Новгорода до самых до окраин. В дорогом сердцу Михаила Дмитриевича Норильске поддерживает фестиваль фильмов о правах человека «Сталкер». В Хакасский национальный краеведческий музей имени Л. Р. Кызласова фонд привозил экспертов из Канады и Германии.
Тридцать пять миллионов рублей стоит одна лишь Красноярская ярмарка книжной культуры, с которой Ирина только что вернулась. Одиннадцать лет назад Михаил Прохоров решил знакомить самый восточный город-миллионер России и по совместительству столицу своей бизнес-империи с новинками столичных книгопечатников. Теперь ярмарка – это международный фестиваль, мультимедийный настолько, что под него каждый ноябрь освобождают филармонию, театр оперы и балета, дом кино и еще половину Красноярска. В 2017-м в столицу Сибири доставили тридцать пять тонн книг, а также послов Дании и Исландии, Российский национальный оркестр Михаила Плетнёва. В позапрошлом, юбилейном для ярмарки году красноярцам читал лекции кинокритик Антон Долин, играл вундерпианист Дмитрий Шишкин, Константин Богомолов показывал свой спектакль «Гаргантюа и Пантагрюэль».
Интересуюсь у Ирины, встречали ли сибиряки утонченную богомоловскую феерию так же радушно, как занимательное киноведение Долина.
– «Гаргантюа и Пантагрюэль», я считаю, один из шедевров Константина, – отвечает Прохорова. – Именно сложные интеллектуальные сюжеты ему удаются лучше всего. В Красноярске спектакль приняли на ура. Зрители подходили и говорили: «Спасибо, что привозите такие интересные проекты, а не старорежимные постановки». Современное искусство может нравиться или не нравиться, но если регулярно его не показывать, его не будут знать и понимать. Для этого и создавался фонд – чтобы разрушить культурную изоляцию регионов.
Список финалистов литературной премии «Нос», чье гоголевское название расшифровывается как «новая словесность», тоже формируется в Красноярске. Но вручает премию Фонд Прохорова все же в Москве – за «новые тренды в современной художественной словесности на русском языке». В шорт-листе трендов этого года – Дмитрий Глуховский, Герман Садулаев, Владимир Сорокин. Каждый финалист получает сорок тысяч рублей, победитель – семьсот тысяч и статуэтку в форме важнейшей части тела коллежского асессора Ковалёва.
Девятая церемония вручения «НОСа» пройдет в начале февраля, как обычно, в «Гоголь-центре». Как можно ожидать от создателя политической партии «Гражданская платформа», лучшего писателя выбирают на основе демократической процедуры. На сцене театра устраивают дебаты членов жюри, из зала им задают вопросы. Потом жюри и простые читатели голосуют. Затем подсчет – сложный, как на выборах президента США. Митингов по итогам, правда, еще не устраивали.
Председателем жюри литературной премии работает все тот же режиссер Богомолов. Спрашиваю Ирину, не потому ли в фонде придумали с этого года вручать еще и приз профессионального сообщества?
Нынешний номинант Сорокин мало того что многолетний источник богомоловского вдохновения, так еще и автор либретто его майской премьеры в Музтеатре Станиславского и Немировича-Данченко – оратории Генделя. А у председателя жюри «Носа» по регламенту два голоса. Не обвинит ли общественность режиссера «Гоголь-центра» в использовании служебного положения?
– Свой второй голос председатель жюри использует, лишь когда финалисты набирают одинаковое число очков, – не поддаваясь на провокацию, с улыбкой отвечает Ирина. – А приз критиков – это лишь еще одна номинация, есть же у нас приз читательских симпатий. Дебаты никуда не исчезают – это главное отличие «НОСа» от всех других литературных премий. Во время дискуссии члены жюри, эксперты, читатели формулируют ключевые критерии, по которым мы все с вами сегодня оцениваем значимость того или иного произведения.
Сама Ирина уже честно отвезла домой все десять томов-финалистов. Начнет, конечно, с Сорокина, которого уважает за «День опричника» и особенно за «Сахарный Кремль». Этот сборник антиутопических рассказов победил на первой премии «НОС» в 2009-м. Фонд поддержал и павильон созданного Сорокиным мифического государства Теллурии на Венецианской биеннале 2015-го. Героев «Татлера» до сих пор согревают воспоминания о том, как писатель танцевал в павильоне нагишом.
Уютный кабинет Ирины в «Онэксиме» местами тоже как будто из сорокинского несветлого будущего. Мини-бар, к примеру, устроен в животе статуи Дарта Вейдера из «Звездных войн». На лицо ужасный Дарт Вейдер – даже без употребления содержимого мини-бара вылитый президент России. Рядом с рабочим столом стоит картина «Человек в униформе». Работу художницы Екатерины Корниловой 1997 года директор благотворительного фонда купила на аукционе в поддержку журнала The New Times.
– Я считаю, это образ нынешней власти, – комментирует Прохорова живопись. – Это человек без чувств, без эмоций, без жалости. Такое ощущение, что он никогда не был маленьким, что не мог когда-то побаловаться, посмеяться. Кажется, что он таким уже родился.
Дома у Ирины, где мы ее снимали для «Татлера», основной элемент декора, конечно, книги. Мама, Ирина Дмитриевна Прохорова, – основательница и главный редактор издательства «Новое литературное обозрение». Ее кабинет в «Онэксиме» – по соседству с кабинетом дочери; стойки с выпущенными «НЛО» томами по литературоведению, истории, культурологии стоят в холле – не удивительно, что домашняя библиотека Прохоровой-младшей «почти уже заполнена».
Двухэтажный особняк в Горках-6 Ирина купила вместе с мужем, бывшим газовым топ-менеджером. Они познакомились во время учебы в Финансовой академии при Правительстве РФ.
– Это была любовь с первого взгляда, как я и хотела,– вспоминает Ирина. – Первый брак должен быть по любви. Нет, следующие, конечно, тоже, но первый точно. У меня всегда было так: я вижу человека и сразу понимаю, мой это герой или нет.
Шесть лет назад родилась дочь Александра, в мае 2016-го – сын Михаил (как смеется Прохорова, никто ни разу не спросил, почему его так назвали). А в августе 2016-го, после пятнадцати лет брака, «стали совсем разными людьми».
– В тридцать – тридцать пять заканчивается юность, беспечность, ты уже четко понимаешь, чего хочешь, – говорит она. – Если жизнь разводит, не нужно сохранять брак ради детей. Я видела много семей, где родители не стали разводиться и полностью изломали детям психику. Сохранить человеческие, дружеские отношения после развода гораздо лучше для детей. Нам это удалось.
Родители самой Ирины развелись, когда ей был год, поэтому «особой травмы от распада семьи не было». Отец работал на телевидении, там и познакомился с мамой Ирины, дочерью главы Управления международных связей Госкомспорта СССР и выпускницей филфака МГУ.
– Период лет до десяти-двенадцати был для меня невеселый, – рассказывает Ирина. – Потому я, например, не люблю бывать в нашей квартире – мы жили на улице Кибальчича у метро «ВДНХ». В детстве я болела, потом один за другим умерли дедушка с бабушкой, о чем мне долго не говорили. Моей маме пришлось в те годы особенно тяжело: она работала, ухаживала за умирающими родителями, воспитывала меня одна. Мише (Михаилу Прохорову. – Прим. «Татлера») тогда пришлось резко повзрослеть: еще будучи студентом он стал главным кормильцем семьи. А в 1991 году, после провала путча, все поменялось. Я очень хорошо помню этот момент. Мама провела все три дня на баррикадах у Белого дома, а я сидела с тетей на даче, слушала «Эхо Москвы», волновалась за маму. Она вернулась невредимой, все рассказала, и я ее спросила: «Мам, ну теперь все будет хорошо?» Она ответила: «Да, Ириша, теперь все будет хорошо». Мама ушла с работы и открыла журнал, Миша смог реализовать свой предпринимательский талант.
В новой жизни Ирина сменила английскую спецшколу № 21 на лицей «Воробьевы горы» во Дворце пионеров. Теперь вспоминает о нем как о «школе мечты» и до сих пор минимум раз в месяц встречается с одноклассниками. Один из них, основатель фонда «Устная история» Дмитрий Споров, например, работает в жюри премии «НОС».
Друзей Ирина ценит так же, как книги: не как миллениал, старорежимно. Однокурсников по Финансовой академии, коллег по рекламному агентству «Новое поколение», где проработала пять лет, и по отделу маркетинга «Норильского никеля». Прохорова пришла в компанию, «когда Михаил Дмитриевич там уже не работал», и занималась выводом в свет драгоценного металла палладия, из которого пока чаще делают зубные коронки, чем высокоювелирные колье.
Сама Ирина в светской хронике, впрочем, не сияет ни с палладием, ни без. Хотя могла бы быть дорогой гостьей не только на премьерах Богомолова и в Театре наций, где фонд Михаила Прохорова – генеральный партнер. У Ирины приятная улыбка, хорошие манеры, модельный размер, любовь к моде, пусть и без пламенной страсти, – сейчас на ней облегающий бежевый свитер Dior, «простая» черная юбка-солнце, ботфорты и крохотные серьги очень любимой марки Carrera y Carrera.
– Неужели вам не предлагали помочь с дебютом в свете? – спрашиваю.
– Как это? – удивляется Ирина.
– Ну вот у «Татлера» есть бал, но он для маленьких. А для больших есть люди, специально обученные выводить их в свет.
– Да? Я не знала, если честно. Но дело не в том, что я не люблю светское общество. Когда я была маленькой, я поставила себе несколько целей. Что у меня обязательно родится дочка, а потом сын. Что я в жизни буду что‑то собой представлять. И что у меня обязательно появится много замечательных друзей. С новыми людьми мне тяжело общаться, я человек стеснительный. Искренне завидую тем, кто может прийти в любую компанию, сразу со всеми перезнакомиться и через два дня уже быть друзьями. Зато я, если уж с кем-то подружилась, никогда этого человека от себя не отпущу. Мама всегда мне говорила: «В нашей стране ничего нельзя накопить, богатство приходит и уходит, с тобой всегда останутся только образование, достоинство и настоящие друзья».
На свой день рождения, в марте, Прохорова с подругами обязательно куда-нибудь уезжает, хоть для этого у дяди с мамой, конечно, придется испрашивать отпуск. Несколько лет назад добралась до Нового Орлеана и до сих пор под впечатлением.
– У меня было ощущение, что я попала в фильм «Унесенные ветром», – с воодушевлением рассказывает Ирина. – Это один из моих любимых фильмов, я его пересматриваю, когда у меня плохое настроение. Недавно во время просмотра прибежала дочка и тоже захотела посмотреть. Я попыталась объяснить ей сюжетную линию: Гражданская война, отмена рабства, любовный треугольник. Она долго-долго смотрела и сказала, что у нее есть такое же платье, как у Скарлетт. Я спрашиваю: «А ты бы кого выбрала из ее ухажеров?» Она говорит: «Ну, мама! Того, который с усиками. Он такой веселый!» Я ей сказала: «Дочь, ты разбираешься в мужчинах. Я могу жить спокойно».
Воспитанием Саши и Миши занимается и бабушка. Деятельная Ирина Дмитриевна приезжает в Горки по выходным.
– Она никогда не повышает голос, – рассказывает Ирина. – Если дочь начинает капризничать, тихо говорит: «Сашенька, пожалуйста, успокойся, я тебе сейчас расскажу одну историю, которая со мной приключилась...» Она считает, что так ребенок будет понимать: взрослые не какие-то идеальные люди, которые никогда не ошибаются, не плачут. Они все это тоже проходили. На детские провокации мама никогда не поддается. Как-то раз Саша попросила посмотреть телевизор, а мама спокойно сказала: «Давай займемся чем-нибудь другим». Саша решила применить классический прием: «Бабушка, а ты знаешь, приезжала бабушка Таня (это мама мужа. – Прим. «Татлера»), я ее люблю гораздо больше». Мама невозмутимо ответила: «Сашенька, это прекрасно, у тебя такая замечательная бабушка Таня». – «Нет, подожди, ты не понимаешь. Я ее люблю гораздо больше, чем остальных бабушек», – и смотрит лукаво. Мама опять: «Сашенька, я только за, тебе действительно с ней повезло». Дочь сделала еще несколько заходов и разочарованно говорит: «Ой, неинтересно с тобой!»
Не то с двоюродным дедом. Обладатель состояния в $8,9 млрд, кандидат в президенты, строитель Ё-мобиля и творец прочих подвигов, требующих храбрости Геракла, перед шестилетней внучатой племянницей робеет.
– Она его не боится, как-то по-женски чувствует, – рассказывает Ирина. – Помню, когда мы еще жили вместе в Сколково, она каталась по дому на детской машинке и заехала в Мишину гостевую комнату, а он как раз вернулся с друзьями. Все говорят нам: «Ой, Ира, Саша, здравствуйте!» – а Миша решил проявить строгость и говорит: «Что это ты так поздно здесь катаешься?» Моя дочь смерила его взглядом, сказала: «Мне сейчас некогда разговаривать», – и уехала. Все смеялись, а он стоит и растерянно на меня глядит. Я, конечно, говорю: «Мы сейчас уедем, я понимаю». Но было смешно. Саша его очень любит, называет «дядя Миша – великан».
К спорту владелец американской баскетбольной команды «Бруклин Нетс» и экс-президент Союза биатлонистов России чудную крошку пока не приобщает. Саша, помимо математического кружка и кружка актерского мастерства, сама ходит на гимнастику и танцы. Мама танцами тоже очень увлечена.
– Спортзал я ненавижу; спасибо бабушкам и прабабушкам, я могу есть сколько угодно, когда угодно и не поправляюсь, – объясняет Ирина. – А вот танцевать обожаю. Раньше увлекалась трайблом – это смесь танца живота, индийских и современных танцев. Саша занимается как раз трайблом. А я теперь предпочитаю современные танцы. Всегда выхожу с урока в хорошем настроении.
Как напомнил недавно наш министр иностранных дел, брейк-данс, да, исполняют в одиночку, а для танго все-таки нужны двое. Как у нее обстоят дела с латиноамериканской программой?
– Я влюблена, – успокаивает меня Ирина. – Я понимаю, почему вы улыбаетесь. Но вы знаете, обычно говорят: «Я влюблена, как в шестнадцать лет». А я теперь знаю, что надо говорить: «Я влюблена, как в тридцать шесть». Это совершенно другие ощущения.
0
66.00
