В тот сентябрьский день 1971 года, когда Хрущева везли в больницу, откуда он уже не вернется, он похвалил каштаны на проспекте Калинина. Вспомнил, как сопротивлялись городские озеленители, когда он в пятидесятые годы настаивал на том, чтобы посадили каштаны в Москве. Ночью у него был сердечный приступ. Помогла таблетка нитроглицерина. Утром опять заболело сердце. Нитроглицерин не помог. Врач настаивал: надо лечь в больницу. Никита Сергеевич согласился, сказал жене:
— Пожалуй, хотя и не хочется — последние хорошие дни осени. Но что мы с тобой будем делать, если ночью опять будет приступ?
Подозревали инфаркт — уже третий. Следующая ночь была тяжелой, Нина Петровна сидела рядом. Он не разговаривал. То засыпал, то просыпался. В субботу, 11 сентября, врачам показалось, что наступило улучшение. Нина Петровна сама нуждалась в лечении и пошла на процедуры. Когда она вернулась, увидела реанимационный аппарат. Ее попросили выйти.
— Умер.
Час просидела у его тела. Потом приехала машина из морга. Вернулась на дачу, а там — пост охраны. Спальня Никиты Сергеевича опломбирована. Сотрудники ЦК забрали документы, магнитофонные записи и поздравление Хрущеву по случаю 70-летия, подписанное всеми руководителями партии.
В понедельник, 13 сентября 1971 года, «Правда» на первой полосе поместила четыре строки объявления о смерти Хрущева. Зал в морге выделили маленький, все не смогли войти. Зато было много милиции. На кладбище объявили санитарный день. Автобус проехал прямо к вырытой могиле. Шел проливной дождь.
Сергей Хрущев сказал слово об отце. Надежда Диманштейн, которая работала с Никитой Сергеевичем в Юзовке (Донецк), говорила о принципиальности Хрущева, его умении вдохновлять людей, а друг Сергея Вадим Васильев — о том, как Никита Сергеевич вернул доброе имя его отцу, погибшему в лагере. Как и многим другим, расстрелянным, загнанным в бараки и оклеветанным… Вот и все прощание с человеком, который десять лет руководил страной. Сделали вид, будто и не заметили его смерти.
Его все недооценивали
Много разговоров ходит о том, кого именно Сталин видел своим преемником. Тогда на этот счет ни у кого не было сомнений. Об этом свидетельствовал номер партийного билета члена президиума, секретаря ЦК и заместителя председателя Совета министров Георгия Маленкова. У него был билет №3. Первый выписали Ленину, второй — Сталину, третий — ему, Хрущеву — четвертый.
Но самым влиятельным и опасным человеком в руководстве страны казался Лаврентий Берия. Сталин был невысокого мнения о соратниках, считал, что они могут проявить мягкотелость. Все, кроме Берии. Разница между Берией и другими руководителями страны состояла в том, что они сомневались: справятся ли с такой огромной страной? Они столь долго исполняли приказы Сталина, что у многих наступил паралич воли. А у Лаврентия Павловича сомнений не было: ему любая работа под силу.
Как же получилось, что такой опытный человек, такой умелый интриган позволил себя арестовать? Расслабился, утратил бдительность и недооценил Хрущева.
Сталин посадил жену Молотова и сам Вячеслав Михайлович висел на волоске. Довел до самоубийства старшего брата Кагановича. Называл Ворошилова английским шпионом. Прилюдно унижал Микояна. А Хрущев ходил у Сталина в любимчиках.
Рассказывают, будто сын Хрущева, Леонид, военный летчик, не то попал в плен к немцам, не то убил человека, и Никита Сергеевич чуть ли не ползал на коленях, вымаливая у вождя прощение. Все это вымысел. Леонид Хрущев в 1943 году был сбит в воздушном бою и погиб, хотя тело его тогда не удалось найти, как и останки многих солдат и офицеров, которые числились без вести пропавшими.
Часто говорят: члены политбюро так же виновны в массовых репрессиях, как и Сталин, мол, у Хрущева руки по локоть в крови… Но ведь как только умер Сталин, массовые репрессии прекратились! Сразу! В тот же день! Да, и после 1953 года преследовали инакомыслящих, были политзаключенные. Но массовый террор остался в прошлом. Это неопровержимо доказывает, что его вдохновителем и организатором убийств был Сталин.
Соха и атомная бомба
В ходу приписанная британскому премьер-министру Уинстону Черчиллю фраза о Сталине: «Он принял Россию с сохой, а оставил с атомной бомбой». Но Черчилль этого не говорил. Владеющий английским языком может проштудировать его сочинения и сам в этом убедиться. В реальности Сталин «принял страну» в период расцвета НЭПа, когда она не только сама себя кормила, но и экспортировала хлеб. Это, к слову, о сохе.
А вот Хрущев принял у Сталина страну полуголодной, с разрушенной деревней и ограбленным крестьянством. По потреблению продовольствия на душу населения СССР оставался на дореволюционном уровне. Сталин разорил деревню, обложил крестьян непосильными налогами, они бежали из деревни, уже выращенный урожай пропадал.
Хозяйка Москвы Екатерина Фурцева после его смерти говорила на пленуме ЦК:
— Даже в Москве до последнего времени хлеб продавали в одни руки не более килограмма. В Москве, которая находится в особых условиях, хлеб продавали с примесью около сорока процентов картофеля и прочего.
В стране катастрофически не хватало жилья, детских садов и яслей, больниц и поликлиник. И Хрущев все 10 лет своего правления неустанно строил, чтобы люди вырвались из общежитий и огромных коммуналок.
Он освободил крестьянина от крепостничества. С февраля 1958 года селяне стали получать паспорта. Этого права они были лишены постановлением ЦИК и Совнаркома от 27 декабря 1932 года. Все молодые люди, выросшие на селе, автоматически в 16 лет зачислялись в члены колхоза, даже если они этого не хотели. Уехать они могли, только получив справку из сельсовета или от председателя колхоза. А сельскому начальству было запрещено отпускать людей. Паспорт в руке открыл сельской молодежи дорогу в город, где можно было учиться, найти работу по вкусу и жить прилично.
Статистика неопровержимо доказывает: 10 лет, когда страной управлял Хрущев, лучшие в советской истории. Вторая половина 50-х — время феноменальных достижений советской экономики.
И вот главный показатель успешности развития страны при Хрущеве. В начале ХХ века ожидаемая продолжительность жизни в России была на пятнадцать лет меньше, чем в Соединенных Штатах. В конце пятидесятых, при Хрущеве, произошел столь быстрый подъем продолжительности жизни, что разрыв с США был почти полностью ликвидирован! А после Хрущева, при Брежневе, началось снижение продолжительности жизни у мужчин, и разрыв стал быстро нарастать…
Почему картошки нет?
Пытаясь реформировать экономику, он перепробовал все варианты, и выяснилось, что система реформированию не подлежит. Никита Сергеевич пребывал в растерянности, не понимал, почему в Советском Союзе нет того, что в изобилии в других странах.
— Вот я беседовал с рабочими. Они говорят: лука нет, цингой болеем. Ну как это может быть, чтобы лука не было? Шпината нет. Сельдерея нет. Я же помню, в Донбассе, бывало, мать или жена покупают картошку, так сельдерея пучок бесплатно дают, потому что это мелочь. Так что, будем теперь приучать людей, что у нас коммунизм, и вы кушайте суп без сельдерея, без петрушки, без укропа?! Социализм есть, а укропа, картошки и прочего нет?!
Он, наверное, и не замечал, что из его слов следовало: раньше было лучше, в царские времена жилось легче, чем при социализме.
— Почему же сейчас картошки нет? — задавался вопросом Хрущев. — Мы решение приняли, а картошки нет. Товарищи, картошка, она же решения ЦК не понимает, ей надо условия создать, тогда она будет расти.
Хрущев рассказал о преступлениях сталинской эпохи, освободил невинно осужденных. Но не в состоянии был осудить саму политическую систему, которая сделала эти преступления возможными. Не мог себе представить реальную демократизацию, рыночную экономику или свободу слова. И для его окружения — людей необразованных и ограниченных, не представляющих себе жизни по другую сторону железного занавеса, — все это было каким-то проклятием. А ведь если бы он дал стране экономическую свободу, то мог бы осуществить то, что позже удастся в Китае Дэн Сяопину, поклоннику советского НЭПа. В деревне еще оставался крестьянин, умеющий и желающий трудиться. А в городах — искренне верящие в социализм молодые люди.
Не решился. Не переступил через социалистические догмы. И шанс был утрачен.
Клизма вождям
На президиуме ЦК Никита Сергеевич делился впечатлениями:
— Перед моим приездом в Киеве испортился водопровод, перебои были с водой. Так киевляне говорят: «Почему, вы думаете, не было воды? Руководителям республики клизму ставили!» То есть едет Хрущев, и уже клизму ставят! — довольно разъяснил Никита Сергеевич.
И продолжил разносить начальников:
— Вот тамбовский секретарь Золотухин все хотел, чтобы его пороли, чтобы сняли штаны и пороли. Какое удовольствие! Все виноватым себя признавал и приговаривал: да, товарищ Хрущев, надо штаны снять и меня выпороть. Он это три раза повторил. Я уже не вытерпел и сказал ему: «Что это вы все штаны хотите снять и зад нам показать? Вы думаете доставить нам удовольствие?» Какой это секретарь?
Тем не менее повинную голову меч не сечет. Хрущев высмеял тамбовского секретаря, но снимать не стал. Григорий Золотухин возглавил более крупный Краснодарский край, потом переехал в Москву министром заготовок СССР.
Основания для горького смеха и издевок у Хрущева были. Первый секретарь Воронежского обкома приказал директорам хозяйств показать Никите Сергеевичу, будто уборка идет полным ходом.
— Так они там рельсы таскали по полю и доказывали, что поле убрано, — потрясенный увиденным рассказывал Хрущев. — Это же просто времена Гоголя!
Первым секретарем обкома в Воронеже был Алексей Школьников. Ему эта гоголевская история сошла с рук. А после ухода Хрущева его переведут в Москву и назначат первым заместителем председателя Совета министров России.
«Распогонить и разлампасить»
Своими новациями он многих настроил против себя. На ХХII съезде под давлением Хрущева приняли программу построения коммунизма. Но было ясно, что коммунизм построить нельзя. А кто станет отвечать? Или он выставит партсекретарей виновными. Или они его.
Сейчас все вспоминают, как Хрущев в 1954 году легко, ни с кем не советуясь, передал Крым Украине. Но тогда это прошло под аплодисменты! Отчего же никто не возразил, даже не выразил сомнения? Потому что такова была система — самовластье, рождающее страх, и тотальная пропаганда, подавляющая способность мыслить. Любое недовольство — только после того, как вождь ушел в мир иной или отправлен в отставку.
Хрущев возмущался своими партийными подчиненными, которые умели только речи произносить и бумаги писать.
— Постарели, одряхлели, истрепались! Когда я пришел в ЦК, то в аппарате слух распространился: Хрущев хочет, чтобы мы занимались подсчетом, сколько поросят поросится и сколько коровы молока надаивают. А что же нам делать? Лекции читать? Какому дураку нужны лекции, если нет молока, мяса и хлеба?
Кто бы мог подумать, что Никита Сергеевич в конце жизни так возненавидит профессиональных партийных секретарей? Хрущев жаждал обновления кадров. Его захватила новая идея — не дать чиновникам засиживаться в своих креслах. Два срока и пусть уходят. Именно это создало Хрущеву больше всего врагов внутри аппарата. В нашей стране не удаются попытки ограничить всевластие верхушки временными сроками. Никита Сергеевич рассчитывал на поддержку молодых, которым омоложение кадров открывало дорогу наверх. Но молодые аппаратчики, как и старшие товарищи, не принимали хрущевской идеи. Только занял кресло — и уже освобождать?
И партийные секретари сообразили, что, разрешив критиковать Сталина и преступления его эпохи, они открывают возможность обсуждать и критиковать и нынешнюю власть, и саму систему. А вот этого они никак не могли допустить. Народ должен пребывать в уверенности, что власть, люди у власти, хозяин страны всегда правы. Никаких сомнений и никакой критики!
Хрущев совершил множество тактических ошибок. Офицерский корпус не принял проведенных им сокращений в армии. Поссорился с КГБ. Никита Сергеевич спецслужбы не любил и чекистов не обхаживал. Требовал «распогонить» и «разлампасить» госбезопасность, превратить комитет в гражданское ведомство.
Еще в пятьдесят третьем году Хрущев откровенно выразил свое отношение к силовым органам:
— Товарищи, я в первый раз увидел жандарма, когда мне было двадцать четыре года. У нас не было жандарма, был один полицейский, который ходил и пьянствовал. Теперь у нас в каждом районе начальник МВД, у него большой аппарат, оперуполномоченные. Он получает больше, чем секретарь райкома партии.
Кто-то из зала подтвердил:
— В два раза больше, чем секретарь райкома!
— Но если у него такая сеть, — продолжал Хрущев, — то нужно же показывать, что он что-то делает. Некоторые работники начинают фабриковать дела, идут на подлость…
Сменивший Никиту Сергеевич Брежнев сразу понял, что себе дороже пренебрегать чекистами, как это делал Хрущев.
Подвела самоуверенность
17 апреля 1964 года Первый секретарь ЦК КПСС, председатель Совета Министров СССР Никита Сергеевич Хрущев отмечал свое семидесятилетие. Высшее начальство приехало поздравить его в особняк на Ленинских горах. При Сталине члены политбюро жили в Кремле. Никита Сергеевич предложил всем переселиться в новенькие особняки рядом с высотным зданием Московского университета.
Юбиляр был бодр и свеж. Но гости выпили по рюмке коньяка и торопливо ушли под предлогом, что не надо «утомлять» Никиту Сергеевича. Подготовка к отставке Хрущева уже началась. Заговорщики вели себя нервозно и даже трепетно-боязливо. Вдруг Хрущев о чем-то догадывается? Они помнили, как умело Никита Сергеевич избавился от многих своих соперников и конкурентов, начиная с Лаврентия Павловича Берии.
Борьба за власть не заканчивается даже в тот момент, когда политик становится полновластным хозяином. Власть приходится оберегать от тех, кто рядом, кто вместе с тобой. И опытный Хрущев подозревал, что против него что-то затевается. Но подвела самоуверенность. Решительно все, кто занимал высшие посты в партии и государстве, — его ставленники. Своим положением и завидной карьерой они были обязаны ему лично. И он не мог себе представить, что они все его предадут.
Хрущев умел внушать страх. Добреньким никогда не был. Иначе бы не выжил. Но он был человек незлопамятный, снимал с должности и этим ограничивался. Сталин расстреливал, чтобы не оставались рядом с ним недовольные и обиженные. Никита Сергеевич никого не добивал, это создавало ощущение его слабости.
Он поступил нерасчетливо в том смысле, что предупредил многих, что их снимет, и уехал отдыхать. Все им обиженные объединились. Никита Сергеевич обзавелся таким количеством врагов, что в октябре 1964 года уже не смог их одолеть.
Пожалуй, последнее, что успел сделать Хрущев, — разрешил сатирическую поэму Александра Твардовского «Теркин на том свете». За нее поэта — не читая! — прорабатывали в ЦК: «Товарищ Твардовский человек политически незрелый… Как он мог это написать? Зачем загубил хорошего солдата, послал Теркина на тот свет?»
Хрущев пригласил Твардовского. С удовольствием выслушал поэму. Велел ее напечатать. Но помощник передал поэту, что Никиту Сергеевича смутило рассуждение насчет «большинства» и «меньшинства». По просьбе Хрущева Твардовский выкинул вот эти строки:
Пусть мне скажут, что ж ты, Теркин,
Рассудил бы, голова!
Большинство на свете мертвых,
Что ж ты, против большинства?
Я оспаривать не буду,
Как не верить той молве.
Но пускай мне будет худо —
Я останусь в меньшинстве.
Через полгода после апрельского юбилея оставшегося в меньшинстве Хрущева отправили на пенсию.
0
22.00
