Тема семьи — конфликтов и кризисов семейной жизни — всегда была важнейшим источником для сериального сюжетостроения. Невозможно вспомнить все многосезонные драмы, комедии, боевики и хорроры, посвященные превратностям существования людей, которые повязаны родством и общими интересами. Семья — это долг, чувство плюс немного изоляции, то есть вечный источник драматургии. Однако когда кризис растягивается на годы, он сам по себе дарит ощущение своего рода надежности, стабильности, сна, из которого не способны вывести даже финальные титры. Чем шире раздвигаются хронологические рамки, тем отчетливее за каждым фиаско мерещится подъем, а за каждой катастрофой — новый успех. Ничего устойчивее семьи и телевизионных семейных драм в природе, кажется, не придумано. Тут, как в «Санта-Барбаре», возникает стабильность такого рода, что покончить с ней может только зритель, взявший в руки пульт.
Семья на диване
«Симпсоны», 1989–
«Одна счастливая американская семья постепенно начинает замечать, что реальность меняет свои очертания» — примерно такими словами можно было бы описать сюжет каждой отдельной серии «Симпсонов». Разве что слово «постепенно» не очень уместно. Каждая серия «Симпсонов» — американские горки. За полчаса хронометража — минимум два-три сальто-мортале, которые переворачивают все с ног на голову, в корне меняя направление сюжета, причем первый кувырок обычно случается сразу за титрами. Однако драматургическая волатильность каждой конкретной серии не избавляет от ощущения стабильности. Эффект усугубляется и тем, что анимационное шоу выходит уже, страшно сказать, больше 35 лет. У этой экранной стабильности несколько столпов: невзрослеющие дети, бесконечные «Шоу Щекотки и Царапки» в телевизоре и главное — коричневый диван, на котором оказываются главные герои в начале каждой серии, завершив рутинные дела своего трудного дня. Это будет навсегда, пока не кончится. Папа Гомер сваливает с опостылевшей работы на местной АЭС, Мардж и Мэгги рулят из магазина с покупками, Лиза выходит из музыкальной школы с саксофоном, а Барт, отбыв традиционное наказание у доски, прибывает на скейте из школы. Обычная жизнь обычной американской семьи Симпсонов полна неожиданностей, но кое в чем чрезвычайно предсказуема. Не поэтому ли так хорошо работают легендарные сбывающиеся предсказания сериала?
Семья на терапии
«Клан Сопрано», 1999–2007
Дон Корлеоне хвалил мужчин, которые проводят время с семьей, и сам «Крестный отец» Копполы в первую очередь был не гангстерским фильмом, а семейной драмой, пышной историей распада патриархальной фамилии, которую, сжав зубы, пытается удержать от краха сын дона Корлеоне Майкл. Впрочем, именно это ее и губит — его старание. Логично, что и «Клан Сопрано» при всем ревизионизме, с которым создатели сериала смотрят на феномен мафии, сосредоточен прежде всего на делах семейных. Шесть сезонов и 86 серий «Клана Сопрано» — это история взросления детей, перманентного семейного кризиса и терапии главного героя, отца, мужа и сына Тони Сопрано, который и тяготится семейными отношениями, и непредставим без них. Если есть в сериале что-то постоянное — то это кухня, на которую выходит главный герой в трусах и майке, чтобы перехватить из холодильника вчерашних тальятелле и мортаделлы, это супружеская кровать, в которой Тони смотрит свои бесконечные документальные программы про войну, это барбекю, с которым мафиозный капо справляется, стоя на своей лужайке. Сопрано, может, и не идеальный отец, но он старается, и тем печальнее, что, несмотря на все его попытки удержать контроль, спорынья хаоса отравляет любимый им мир. Преступные деньги заселяются в ведро с кормом для уток, ближайшие родственники норовят воткнуть нож в спину, а медведь приходит из леса прямо к его бассейну. К счастью, авторы благородно оставляют зрителя в неведении, оборвав сериал семейным ужином с любимыми луковыми кольцами,— бог знает, чем все это закончится, но пока длится кино, эта семья, кажется, будет счастлива.
Семья на кухне
«Сцены из супружеской жизни», 1973
Свое главное произведение о семейной жизни Ингмар Бергман написал на заказ за шесть недель в надежде снять шестисерийник для телевидения практически без денег. Сказано — сделано, «Сцены из супружеской жизни», несмотря на свою «беззатратность», поражают легкостью и веселым, игривым нравом. Очевидно, тот факт, что картина делалась для ТВ, а не для кинопроката, подарил и автору, и актерам ощущение свободы. По сюжету главные герои Бергмана не могут жить вместе, но и друг без друга обойтись не в силах. Эта неспособность на другое существование обрекает их на жестокость и страдания особого рода — изощренную пляску, но не смерти (как это часто бывает в кино Бергмана), а жизни. Особенно трогают в бергмановском телевизионном шедевре будничность интонации и внимание к деталям быта — ко всем этим полуночным бутербродам и пиву, которыми заедают и запивают герои свои невыносимые мысли. Так и будет всегда, лишь бы холодильник не оскудевал. «Можно быть большим, толстым и всегда в хорошем настроении»,— уверена героиня Лив Ульман. Да, действительно, если не это — остается только чистое безумие. Увы, из новой американской версии Хагая Леви и Эми Херцог эта бытовуха ушла за счет театрального приема слома «четвертой стены». «Сцены из супружеской жизни» превратились в своего рода сон из супружеской жизни, от которого в какой-то момент будет радостно очнуться.
Семья на войне
«Игра престолов», 2011–2019
Семейные узы надежно делят мир на своих и чужих. В «Игре престолов» много достойных фамилий, каждая из которых чтит свое семейное древо и с готовностью рубит чужое на дрова, буде представится на то случай, ведь зима близко. Главной из них, безусловно, являются Таргариены — только у них есть эффектные домашние животные в виде драконов. Однако самое любопытное и прогрессивное из всех поразительных семейств в сериале по романам Джорджа Р.Р. Мартина — это все-таки Ланнистеры. Великий дом финансистов и богачей, которые «всегда платят», золотые львы Вестероса Ланнистеры — слишком современные для древнего мира, слишком расчетливые и капиталистически подкованные, слишком плодовитые и красивые. Рацио делает их теми, кого мы видим в сериале, рацио возносит на Железный трон — и оно же сводит с исторической арены. Какой из этого стоит сделать вывод? Пожалуй, только один: надежные семейные отношения почти всегда лежат вне разумного. В них всегда слишком много архаики, слишком много органики. А если нет, то стабильность грустно кончается в сортире.
Семья на пособии
«Бесстыжие», 2011–2021
Семья — феномен экономический. Деньги надежно скрепляют людей, но еще надежней сбивают их вместе нищета и те трудности, которые с ней приходят. Английские «Бесстыжие» держались на богатой национальной традиции острого разговора на социальные темы и изображения пролетарских будней, от Чарльза Диккенса до Кена Лоуча, и впечатляли разве что тех, кто никогда не слышал о британском «кухонном реализме», американская же версия выглядела для зрителей внутри США куда проблематичнее, несмотря даже на отменно ухоженные и в этом смысле остраняющие зубы алкаша Фрэнка Галлагера в исполнении Уильяма Эйч Мейси. С «Бесстыжими» представители маргинальных классов Америки вышли в люди из гетто фильмов ужасов и диких эксплуатационных телешоу — прямиком на платное кабельное телевидение. Да, неприглядность описания white trash никуда не делась, однако формат премиум-сериала лишил ситуацию борьбы за выживание свойственной ей остроты. Когда борьба за печень и скидочные купоны идет сезон за сезоном, это уже не хоррор, а просто жизнь со всеми присущими ей удовольствиями. Ведь в отрицании традиционной морали и логики успеха тоже можно обрести свою стабильность, даже если обществом она порицается.
Семья на отдыхе
«Белый лотос», 2021–
Семейный отдых на райском курорте — это трудно. Ведь отпуск — это утопический идеал, а если проверку этим идеалом проходит обычная счастливая и без туристических буклетов, как с картинки, семья, жди беды. Беда предсказуемо случается в обоих сезонах «Белого лотоса» — на Мауи и на Сицилии. Но вряд ли даже преступление способно разрушить витрину семейного преуспевания. По крайней мере, создавший «Белый лотос» Майк Уайт, несмотря на все свои сатирические старания, особого успеха с белозубыми Моссбахерами в первом сезоне и италоамериканцами Ди Грассо во втором не добивается. Да, конечно, какие-то царапины на этой гладко отполированной поверхности семейного счастья и благоденствия появляются, но будьте уверены, их легко отшлифует возвращение домой в привычное окружение, где уже не нужно думать о том, куда идти и что делать.
Семья на задании
«Американцы», 2013–2018
Говоря, что «семья — это ячейка общества», Энгельс не зря употребил именно слово «ячейка», которое так хорошо подходит для диверсантов, подпольщиков и прочих тайных агентов. Да, каждая семья, с одной стороны, часть общества, а с другой стороны — нечто этому большому обществу антагонистическое, неизбежно противостоящее ему. Каждая семья что-то скрывает от соседей и мира за стеной — как говорится, в каждой избушке свои погремушки. Для «Американцев» эта неизбежная дихотомия своих среди чужих — основа сюжета. Главные герои — Надежда и Михаил — обычная американская ячейка советских шпионов. С двумя детьми, бытовыми проблемами, заданиями из московского центра и соседом из ФБР. Да, стабильность — это когда ты можешь вернуться, выполнив очередную невыполнимую миссию, и тихо в семейном кругу посмотреть «Москва слезам не верит» и умилиться «Гаражу». В конце концов, такая семья все вытерпит — даже распад империи.
Семья на выборах
«Наследники», 2018–2023
Наследство и преемственность — понятия для разговора о семье сущностные. Как понятие сепарации для современной психотерапии. Процесс сепарации, конечно, может затянуться особенно, когда ты в шаге от того, чтобы унаследовать огромную семейную империю. Тут уж выбирать не приходится. «Наследники» — сериал о взаимном разрушении как о большой семейной традиции (в каком-то смысле об этом же и «Корона», но она куда слабее), о травме как генетическом коде. Можно быть уверенным, что, даже когда глава семьи Рой (это исковерканное временем слово «король») в исполнении Брайана Кокса сойдет с арены, никуда не денется семейная манера вести дела. Он мог бы выбрать себе любого наследника из множества своих детей. Каждый из них, несмотря на врожденные слабости, впитал его деловой стиль. Но в итоге, так и не выбрав ни одного из них, Рой лишь потрафил безальтернативным механизмам естественного отбора. А зрителям осталось судить, что это: смачный fuck off или, наоборот, знак приверженности семейным традициям выживания сильнейших.
Семья на одном этаже
«Теория Большого взрыва», 2007–2019
Современная семья — это не обязательно кровные связи и не обязательно экономика. И даже не общие мечты. Причины для объединения могут быть гораздо гуманнее и в то же время вариативнее. Любовь, дружба, общие интересы, в конце концов. Нежелание проводить вечер в одиночестве. Возвращаясь к симпсоновскому дивану, где у каждого есть свое место, авторы «Теории Большого взрыва» предъявляют своему зрителю утопию новой семьи — сообщества друзей, объединенного перед телевизором (в нем «Star Trek» или «плейстейшен») фанатского клуба, в который могут войти как аутичные доктора наук, так и блондинки с актерскими амбициями. «Теория Большого взрыва» — самый длинный ситком в истории телевидения. Очевидно, запрос на стабильность, в которой главной проблемой является желание сидеть на том самом, лучшем и только твоем месте перед телевизором, является сущностным в наше быстро меняющееся время. А с семьей или без — это уже вопрос десятый.
0
75.00
