На полках отечественных магазинов скорее встретишь маринованный китайский гриб шиитаке, притворяющийся лисичкой или груздем, нежели настоящего дикороса из российских лесов. Или конфитюры и джемы из культивированной за рубежом садовой ягоды, которой вплоть до недавнего времени российские переработчики и импортеры завозили немало: импорт обеспечивал 90% внутреннего потребления малины, 80% — черники, более 60% — клюквы, говорит Дмитрий Ходас, совладелец компании «Сибирский гостинец», торгующей сублимированной ягодой. Да и теперь, несмотря на продовольственное эмбарго и девальвацию рубля, импортная ягода подчас доступнее и дешевле российской дикорастущей. Бруснику привозят из Китая, чернику заменяют голубикой из Чили, много садовой клюквы едет к нам из‑за рубежа, поясняет Юрий Басов, коммерческий директор компании «Русберри».
На экспорт Россия отправляет тоже весьма скромные объемы своих дикоросов: грибов — на $15 млн, кедрового ореха — на $8,5 млн, лесной ягоды — на $0,5 млн (данные ФТС за 2014 год). Удивительно, не правда ли? При этом зарубежным производителям приходится пускаться во все тяжкие, чтобы получать свои урожаи. Например, американская компания Ocean Spray арендует котлованы и заброшенные карьеры, затапливает их водой и выращивает в год методом гидропоники до 250 тыс. тонн клюквы, вылавливая ее сетями, точно рыбу. У нас же лесные биоресурсы практические даровые — но используем мы их, как подсчитали в ВНИИ лесоводства и механизации лесного хозяйства, лишь на единицы процентов. По лесной ягоде — на 1,3–2,5%, по кедровому ореху — не более чем на 4%; больше всего по грибам — на 7–10%. Да и то львиная доля дикоросов (за исключением ореха) собирается и перерабатывается не в коммерческих целях, а населением в порядке самообеспечения. Впрочем, все данные о запасах и процентах использования — не более чем экспертные оценки. Одна из причин в том, что в последние годы запасы этих видов ресурсов определяются в большинстве случаев только при подготовке арендаторами специального проекта освоения лесного участка, рассказывает Евгения Курлович, ведущий научный сотрудник отдела лесовосстановления, семеноводства и недревесной продукции леса ВНИИЛМ. То есть даже оценивать собственные богатства нам недосуг.
Велика и обильна дикоросами земля наша, вот только полноценной заготовки и переработки почему-то нет.
У МЕДВЕДЯ ВО БОРУ
Во времена СССР заготовку дикоросов называли «побочным лесопользованием», но занимались ею системно, обеспечивая и внутренний рынок, и экспортные поставки. На уровне районов действовали государственные заготовительные конторы, которые в сезон развертывали по деревням сеть пунктов приема ягод, грибов, орехов и лекарственных растений. У местных жителей была постоянная уверенность в сбыте — пусть и не всегда по высоким ценам. В начале 1990‑х годов эта система развалилась, а сопоставимой по размаху коммерческой не возникло.
Формальных препятствий к тому, чтобы население «зарабатывало с леса», как не было, так и нет: Гражданский кодекс предоставляет местным жителям право собирать дикоросы в любом месте, даже на участках, которые арендованы под заготовку древесины (арендатор обязан предоставить доступ); сбор грибов и ягод для личных нужд и на продажу не облагается налогом и не приравнивается к предпринимательской деятельности. Вот только привычка и навыки заниматься этим во многих местах уже давно утрачены — несмотря на все социальные проблемы, хроническую безработицу и безденежье российской сельской глубинки.
Ограничение импорта, разумеется, подстегнуло интерес российских переработчиков к отечественной сырьевой базе. Но этот интерес сразу же был остужен очень скудным предложением. Дмитрий Ходас из «Сибирского гостинца» сейчас проектирует в Ханты-Мансийске завод по производству джемов и знает об этом не понаслышке. «Мы пытались в округе найти сырье для завода, — говорит он. — Но оказалось, что в регионе дикоросами мало кто занимается. К местным жителям уже очень давно никто не обращался за ягодой». И такая ситуация не только в Югре. Не так давно с отделением Фонда дикой природы (WWF) на Камчатке связалась канадская компания с просьбой помочь организовать закупку пяти видов камчатской ягоды. Для начала канадцы заказали тонну сушеной ягоды (в свежем виде это 10 тонн). Но такой объем сегодня способен собрать разве что весь регион, разводят руками в фонде. И это на Камчатке, где чуть ли не все сопки поросли кустарниками жимолости и голубики, которые в сезон становятся синими от ягод! Камчадалы ссылаются на мошкý и медведей, и никаким длинным рублем их на сопки не затащишь.
ЛЕСНЫЕ ДЕЛЯНКИ
Апатичность населения вполне можно объяснить тем, что дикоросный рынок слаб, неразвит и недоинвестирован на протяжении уже очень длительного времени. По составу игроков он весьма разношерстен. По оценкам Михаила Мартынова, генерального директора «Дикороспрома», в стране наберется лишь пара сотен производителей готовой продукции на основе дикоросов. Заготовкой и первичной переработкой занимаются несколько тысяч участников самого разного калибра, включая предприимчивых людей, которые в сезон разъезжают по деревням на фургонах, оборудованных простенькими аппаратами для сушки грибов и морозильными камерами для заморозки ягод. Компаний, подходящих к работе с дикоросами комплексно, то есть имеющих свою сеть заготовительных пунктов и занимающихся не только первичной обработкой на месте, но и переработкой, не много. Крупнейшие российские игроки — «Ягоды Карелии», «САВА» («Сибирская ягода»), «Кантарелла», «Вологодская ягода».
Определенную «цивилизаторскую» миссию на рынке выполняют иностранные закупщики, работающие на территории нашей страны: они, как правило, стабильны в закупаемых объемах и оплате населению, играют вдолгую, а иногда даже делятся технологиями и оборудованием. Японцы, например, еще в 1990‑е годы начали закупать в России молодые листья и побеги папоротника-орляка, который у нас вообще не считается съедобным продуктом, создавали закупочные базы и обменивали орляк на аудиокассеты, плееры и прочий дефицитный ширпотреб. Лет семь назад они привезли на Камчатку технологию засолки папоротника, рассказывает руководитель местного отделения WWF Сергей Рафанов. Однако, похоже, не очень довольны тем, как местные переработчики выполняют довольно сложные технологические операции засолки.
Географически рынок российских дикоросов можно разделить на три большие зоны. Активные заготовки ведутся на северо-западе — в Карелии, Новгородской, Псковской и Архангельской областях. Отсюда относительно недалеко до стран с высоким потреблением ягоды и давними традициями использовать ее в национальной кухне. Шведы, литовцы и норвежцы очень любят клюкву и бруснику. В Финляндии — культ бледноватой и не очень популярной в России морошки. Для европейцев российский сырьевой рынок относительно дешев.
Центральная европейская часть России не может похвастаться такими же объемами биозапасов, но они в целом более доступны для освоения: здесь исторически больше мощностей для переработки и — главное — есть очень емкий столичный рынок. Правда, в самом Московском регионе вообще нет сбора грибов и ягод: подвигнуть местное население на это просто невозможно, говорят в компании «Ряжский погребок» (владелец бренда «Богородская трапеза»). Зато Вологодская, Владимирская, Ивановская, Кировская области — грибные и ягодные места, ставшие сырьевой базой для целого ряда крепких компаний. «Мы в сезон собираем 100 тонн гриба, и нам его сложно переработать, — говорит руководитель небольшого томского предприятия по заготовке дикоросов. — А в европейской части компании собирают сто тонн в день».
Дальний Восток и Приамурье тяготеют к японскому и китайскому рынкам; Китай, как водится, норовит брать российские ресурсы по дешевке в виде сырья и перерабатывать на своей территории, что совсем не по нраву российским переработчикам.
Сибирский регион в силу своей территориальной уединенности и сильно затрудненной логистики больше занимается переработкой дикоросов на месте. Кстати, именно здесь в России появился первый опыт господдержки отрасли. В Томской области с 2013 года реализуется программа «Развитие сферы заготовки и переработки дикорастущего сырья» (аналогичная действует и в Омской области). Власти исходят из того, что заготавливать только четыре вида дикоросов — бруснику, чернику, клюкву и белый гриб — на территории области даже выгоднее, чем заниматься традиционным сельским хозяйством и лесопользованием.
В 2015 году здесь впервые установили научно обоснованные сроки сбора основных видов дикоросов, создали кластер возобновляемых природных ресурсов, в состав которого вошли лесохозяйственные организации, охотничьи объединения, рыбные промыслы, заготовительные компании, университеты. Местные власти в прошлом году направили на поддержку проектов по заготовке и переработке дикоросов 10 млн рублей. Причем в департаменте потребрынка администрации Томской области уточняют, что это один из самых эффективных видов поддержки: на каждый рубль субсидии приходится 16–18 рублей частных инвестиций. В области уже запущены производства кедрового молочка и сливок, натуральных биоэнергетических напитков, джемов с натуральными полисахаридами; планируется выпуск плодовых вин из сибирских лесных ягод. Но пока успехи все-таки скромные: по оценкам областной администрации, в среднем за год сбор дикоросов в стоимостном выражении не превышает миллиарда рублей.
НЕИСПОВЕДИМЫЙ ПРОМЫСЕЛ
Воспользоваться урожайным годом и прилично заработать на рынке дикоросов вполне можно, признают участники рынка. По словам Натальи Новицкой, совладелицы компании «Русские грибы», если с апреля начинать вкладывать в сбор, закупку и организацию первичной обработки гриба и потратить 10 млн рублей, то к октябрю можно при благоприятном стечении обстоятельств выручить 50 млн. По сведениям Сергея Рафанова (WWF), предприниматели, работающие с ягодой и папоротником на Камчатке, вкладывают около 15 млн рублей в две–три заготовительные конторы и производственный цех и окупают инвестиции не более чем за 4–5 лет.
Жаль только, далеко не каждый год урожайный. И в Сибири случается, что лес по три–четыре года стоит почти «пустой». Поэтому компаниям, которые приходят на этот рынок надолго и рассчитывают стать серьезными игроками, приходится диверсифицироваться сразу в нескольких «измерениях». Во-первых, географически: нельзя зависеть от одного региона сбора. При этом нередко необходимо демонстрировать скорость и мастерство логистических операций. «Иногда до территорий, где идет хороший сбор белого гриба, можно долететь только на вертолете, — говорит Наталья Новицкая. — Его нужно скупать быстро, пока распутица не разбила дороги. Необходимо знать все ходы и выходы». Во-вторых, желательно обзавестись «резервными» источниками сырья — культивируемыми культурами, чтобы загружать имеющиеся производственные мощности. Неспроста «Вологодская ягода» в определенный момент запустила проект по выращиванию овощей, а «САВА» занялась плантациями облепихи, купила за рубежом технологию и давит облепиховое масло. «Экопродукт», начинавший с экспорта грибов, сейчас стал делать овощные консервы. Можно привести в качестве неудачного примера Томскую продовольственную компанию, которая была одной из крупнейших не только в своем регионе, но и в России, однако не так давно ушла с рынка. В компании ссылались на то, что несколько лет был неурожай грибов, при этом требовалось обслуживать кредиты (а брали немало — 300–400 млн рублей).
Но главный вызов, разумеется, — создание собственной заготовительной базы. Потому что дикоросный промысел — это работа не столько с грибами-ягодами, сколько с людьми. Например, у «Дикороспрома» 500–700 заготовительных пунктов в 17 регионах, в том числе в Карелии, Вологде, Сибири, Республике Коми. Чулан или гараж, весы и приемщик — вот и весь пункт, куда свозится сырье из десятка окрестных деревень. «Дикороспром» работает по принципу большого кооператива, который объединяет почти 10 тысяч собирателей.
Елена Смирнова из омского «Продмассива» рассказывает, что ее компании, стартовавшей практически на пустом месте в 2011 году, потребовалось полтора года на формирование заготовительной сети. На первом этапе важно было войти в доверие к местным жителям, отвлечь их от заготовки сена и дойки коров и отправить в лес по грибы, что для многих оказалось в новинку. «Я лично проехала все деревни, общалась с администрациями и активом местных жителей», — рассказывает Смирнова. В каких-то регионах «Продмассив» приобрел имущественные комплексы, которые оборудовали грибосушками и холодильниками, в каких-то — договорился с личными подсобными хозяйствами о сотрудничестве и установил там свое оборудование.
Проблемы сельской глубинки с «колокольни» игроков дикоросного рынка видны как на ладони: деревни вымирают, сельское население сокращается. По словам Рената Мухамедшина, коммерческого директора компании «Экопродукт», в Архангельской области из каждых десяти деревень, участвовавших в заготовке 15 лет назад, сейчас осталось лишь пять. «Общий сбор за это время сократился примерно на 50%, — говорит он, — а нам пришлось сильно расширять географию заготовок».
Может, и тут пригодятся гастарбайтеры? В Финляндии, например, вполне успешно используют на сезонных лесных работах тайцев. Владимир Попов, глава грибной компании «Матреко» (Сыктывкар), пробовал приглашать трудовых мигрантов из Средней Азии и убедился, что в наших условиях это не работает. «Виноград они умеют собирать, помидоры, клубнику, — говорит он. — А вот с ягодами-грибами не получается. Не будешь же сам водить их по лесу!»
Впрочем, и в России есть своя «элита» дикоросных заготовок. В Муромском районе Владимирской области, например, до сих пор в деревнях можно встретить солидные купеческие дома, построенные еще в царские времена с доходов от заготовки грибов. И там до сих пор водится немало наследственных — тихих и упорных — грибников. По словам Елены Смирновой из «Продмассива», в районе полтысячи человек «заточены» на сбор белого гриба и хорошо сорганизованы. Как только «гриб пошел», они начинают его методично искать, срезать и сносить в нужное место.
Рынок дикоросов преимущественно «черный», говорит Наталья Новицкая: сборщики и их организаторы — бригадиры — работают за наличный расчет. А рынок кедрового ореха притом еще и весьма криминален: в Сибири за мешок шишек чужака могут и убить.
Учитывая все сложности промысла, компании набирают обороты не особенно быстро. У «Дикороспрома» выручка в этом году достигнет лишь 250 млн рублей, компания ставит перед собой задачу увеличить объемы заготовки с 2 до 10 тыс. тонн. «Тогда будет легче заходить в розницу с такими продуктами, как соки, морсы и джемы», — говорит глава компании Михаил Мартынов. Компания «Русберри» (Санкт-Петербург) работает уже шесть лет, заготавливая примерно 4 тыс. тонн ягоды в сезон, но до сих пор занимается только очисткой и поставками в ритейл замороженной фасованной продукции. «Ягоды Карелии» перерабатывают 80–100 тыс. тонн и, напротив, постоянно увеличивают линейку, которая сейчас достигает сотни наименований и включает соки, сиропы, нектары, сублимированные ягоды в пакетиках и др. В то же время одна из крупнейших и старейших на рынке компаний «Вологодская ягода» фокусируется на оптовых продажах замороженной ягоды, не выпуская большого ассортимента. В свою очередь, «Продмассив» довольно быстро понял, что не стоит делать ставку на замороженную ягоду, которая превалирует в общем объеме рынка дикоросов и на которой довольно трудно заработать: ею занимаются все кому не лень, в сегменте очень много небольших перекупщиков и спекулянтов. А вот грибной сегмент — более «элитный». Гриб сложнее в переработке и хранении, чем ягода, зато выгоднее: по расчетам Елены Смирновой из «Продмассива», на грузде можно получить 35% рентабельности, на ягоде — 7–15%.
При этом полноценного рынка лесных грибов в России до сих пор не сложилось. По оценкам Александра Хренова, гендиректора «Школы грибоводства», население в России обеспечивает себя ими самостоятельно. В год собирается примерно 1,2 млн тонн. 100 тыс. тонн культивируется. А коммерческий сбор дикорастущих грибов на этом фоне составляет сущие крохи — 10–12 тыс. тонн.
ТРУБИТЕ СБОР
Объемы российского экспорта дикоросов падают — с $78,7 млн в 2012 году до $59,3 млн в 2014‑м. Давно и очень уверенно чувствуют себя на этом рынке иностранные закупщики. По оценкам Дмитрия Милорадова, управляющего компании «Ягода-Опт», иностранцы скупают 30–40% коммерчески заготавливаемых в нашей стране дикоросов. В России у них есть перерабатывающие базы, в основном на северо-западе, — холодильные камеры, склады. «Каждый год, — говорит Милорадов, — приезжают их представители, объезжают регионы, ищут хороший недорогой товар, а главное, исправно платят за него. А у наших компаний случаются и проблемы с оплатой населению».
Ягодным рынком занимается несколько десятков компаний, которые созданы специально под вывоз сырья за рубеж — преимущественно в Прибалтику. «Объемы заготовки у них сопоставимы с объемом российского рынка потребления», — говорит Юрий Басов («Русберри»). Особенно преуспели в перевалке российских дикоросов в Западную Европу литовские предприниматели. Если гриб продает российская компания (например, в Италию), то он облагается там ввозной пошлиной в 12%, сетует Владимир Попов («Матреко»), а у литовцев такой проблемы нет, и бизнес у них получается более выгодный.
По прогнозам всех участников рынка дикоросов, присутствие иностранцев будет только усиливаться: ослабление рубля делает для них российское «лесное сырье» все более привлекательным. Лисичка свежая и соленая, сушеный белый гриб — вот что ценится в Италии, Германии, Франции (грузди, подосиновики и подберезовики съедобными там не считают). Активность экспортеров уже взвинтила закупочные цены на белые и лисички в прошлом году на 30–40%, так что перерабатывать их для внутреннего рынка становится не выгодно. «Это безумие, мы просто не можем положить такое в банку!» — восклицает Ренат Мухамедшин («Экопродукт»).
Отдельная история — кедровый орех. В этой «дисциплине» Россия на мировом рынке — видный игрок, обеспечивающий поставку почти 30 тыс. тонн — без малого 40% мирового потребления. Кедровый орех — лицензионный товар. С одной стороны, это обеспечивает некоторую защиту от бесконтрольного вывоза, с другой — осложняет экспорт и российским переработчикам. Чтобы поставлять орех за рубеж, нужно иметь участок леса в аренде, обозначенный лимит сбора, контракт с зарубежным контрагентом. Получение лицензий может растягиваться на два–три месяца, а зарубежные контрагенты не всегда готовы столько ждать.
Конкуренция в сегменте кедрового ореха, по словам гендиректора компании «Кедровый бор» Антона Фонина, бешеная. Перерабатывающие мощности в России рассчитаны на 15–20 тыс. тонн в год, но загружены сейчас лишь примерно на треть: бóльшая часть ореха уходит «в скорлупе» в Китай, где под переработку российского сырья давно создана целая индустрия. Там же находится основная биржа на кедровый орех из Сибири и Дальнего Востока, влияющая и на закупочные цены на российском рынке (за последний год цены на сибирский кедровый орех в скорлупе выросли со 180 до 400 рублей за кг).
Между тем кедровый орех — весьма интересный продукт, и переработка его способна создавать весомую добавочную стоимость. Из шишки делают варенье, из прессованной скорлупы ореха — сырье для изготовления мебели и элементов декора, шелухой набивают подушки, из ядра выжимают кедровое масло, жмых используется в производстве диетического и спортивного питания (содержание белка в кедровом орехе выше, чем в курятине) или перемалывается в муку, которую использует кондитерская промышленность.
Не удивительно, что участники российского рынка бьются за ограничение экспорта ореха в скорлупе и введение дифференцированных пошлин, как на лес-кругляк, чтобы стимулировать отечественную переработку. Пока же рост цен на орех приводит к тому, что рынок сжимается: падает внутренний спрос. По оценкам Игоря Романова, руководителя компании «Натси», Россия при адекватной цене может съесть 2–2,5 тыс. тонн ядра кедрового ореха в год.
ОБЩЕСТВЕННО ПОЛЕЗНЫЙ ГРИБ
У дикоросных промыслов есть еще один полезный эффект: эта отрасль способна помочь развитию малого бизнеса и самозанятости населения в самых неблагополучных сельских районах. Не зря участники рынка называют свой бизнес «отчасти социальным», поскольку он приносит хоть какие-то живые деньги — пусть и «грязным налом» — в глубинку. «Какую занятость там способно обеспечить людям государство? — риторически спрашивает Михаил Мартынов («Дикороспром»). — Разве что работу кочегара с зарплатой в пять тысяч. А благодаря нам есть люди, которые за год собирают ягод, грибов и орехов на миллион–полтора рублей. Проходит сезон — и в некоторых деревнях перестраивают дома, покупают машины». Наталья Новицкая из «Русских грибов» любит рассказывать историю про учительницу из далекого Саяно-Шушенского села, которая стала одной из самых богатых женщин у себя в районе: они с мужем поставили грибосушку.
«Лесные предприниматели» часто говорят, что без помощи государства сдвинуть рынок с мертвой точки вряд ли получится. Оживить его может финансирование новых далеких маршрутов к местам произрастания дикоросов, субсидирование заготовителей, гарантии по кредитам (сейчас приходится подолгу разъяснять банкам суть дикоросного бизнеса).
Пока про российские дикоросы можно сказать, что это продукт с нереализованным потенциалом. Имея огромные запасы, мы не в состоянии их освоить и переработать. Не говоря уже о том, чтобы создавать собственные дикоросные региональные бренды — подобные французским сморчкам или итальянским белым трюфелям из захолустного городка Альбы.
0
59.00
