ТОП 10 лучших статей российской прессы за
Jan. 17, 2020

«Америка научила меня любить Россию»

— Я окончил в Москве в 1971 году физико-математическую специализированную школу №2. У нас был замечательный директор, Владимир Федорович Овчинников. Он в советское время был вынужден уйти из школы. Но в 2002 году вернулся на свой пост. И по сей день возглавляет лицей «Вторая школа», продолжает развивать физико-математическое направление. Ему уже за 90. Я недавно зашел в лицей, был рад его поприветствовать.

— Где учились после школы?

— Поступил в Московский институт транспорта. Это было благотворное время, если отбросить такой элемент, как безбожие и нравственная деградация. Но академическая и социальная стороны были очень благоприятные. В институте был хороший преподавательский состав. Потом прослеживались любопытные параллели. Например, в то время как я был студентом, математику у нас преподавал Виктор Николаевич Тростников. Потом он стал православным философом, писателем, богословом, а я — православным священником. Когда вернулся из Америки, был очень рад его навестить. Мы с ним возобновили общение, я помогал ему переводить его труды на английский язык.

— Когда приняли решение об эмиграции?

— Я работал программистом в разных столичных учреждениях. Учился в аспирантуре, написал диссертацию, но защитить ее не успел в связи с отъездом. Это было осознанное решение. Мне был 31 год, я был женат, мы воспитывали сына и дочь. В те годы отъезд за границу рассматривался как некий прорыв, победа. Причина была в русофобии. Мы предвзято, неприязненно относились ко всему советскому, русскому. Были враждебно настроены против СССР. Считали, что тут все плохо, надо искать счастье за границей. У нас были во многом мифические, бредовые представления о зарубежной жизни.

— С какими чувствами покидали Москву?

— Это было в 1985 году. Уезжал с ощущением, что либо меня и всю мою семью заживо хоронят, либо я заживо хороню всех, кто остается. Но Господь решил по-другому. Вскоре после нашего отъезда, в конце 1980-х годов, вдруг приподнялся «железный занавес». Ко мне в Штаты в гости смогла приехать мама. А потом и друзья стали навещать. Перестройка была еще впереди. Мы не представляли, что Россия расправит плечи, грянет политика гласности и открытости…

— Какие были первые впечатления, когда оказались в Америке?

— Это очень интересный психологический феномен. Это было как второе рождение. Память о тридцати годах жизни в Советском Союзе стерлась, как будто закрылась страница в книге, а дальше был совершенно чистый лист бумаги. Начался новый этап. Я чувствовал себя ребенком, началось второе детство, вторая молодость. Забегая вперед, скажу, что у меня было четыре молодости: первая — в Советском Союзе, вторая — в Америке, третья — в монашестве, а четвертая — сейчас, когда я на пенсии.

— Английский язык знали?

— У меня мама — переводчик. С детства с приятелем мы брали частные уроки. Занимался английским языком с 8 лет до 14. Основы были заложены. Потом уже я стал читать книги на английском, делал какие-то переводы. Так что, когда я приехал в Америку, проблем с языком у меня не было. Не возникло трудностей и с работой. Все, кто имел профессиональный навык, находили себе применение.

— Не чувствовали разницу в менталитете?

— Доходило порой до анекдота. Например, американцы не верили, что люди в Советском Союзе получают зарплату наличными. Что приходит кассир, раскладывает деньги стопочками на столе, потому что боится обсчитаться, а люди приходят, расписываются в ведомости и забирают заработанное. Для американцев это было немыслимо. Там можно было рассказать, сколько вы заплатили за пирожок с капустой, но говорить о том, сколько вы отдали, например, за хороший костюм, считалось уже неприлично. Американцы не говорили, сколько стоит их новый автомобиль, невозможно было узнать, сколько стоит их дом. Разговоры, кто сколько зарабатывает, вообще были невозможны.

В свою очередь, наши соотечественники никак не могли поверить в то, что можно нажать кнопку на брелоке, и ворота сами откроются. Что это можно сделать дистанционно. Для наших людей в те годы это было на грани фантастики.

Сразу заметил, что американцы — индивидуалисты. Отношения между людьми там поверхностные, на уровне «Здравствуйте» — «Здравствуйте», «Как поживаете?» — «Все о’кей!»

Последние три года перед возвращением в Россию я работал преподавателем в компании, которая продавала системы сигнализации и охранное оборудование. Приезжали люди, в течение двух недель я их обучал, они получали сертификат, чтобы потом эксплуатировать эти системы и оборудование.

И время от времени я ездил в командировки. Как-то прилетел в Израиль и понял, что за две недели с местными людьми я имел столько живого общения, сколько у меня в Америке было с моими обучаемыми за полгода. Израильтянам все было интересно: кто я, откуда приехал, верующий ли я, кто мои родители и так далее. В Америке все было не так. Конечно, случались исключения. Например, как-то я подвозил до Бостона одного из своих студентов. Мы ехали на машине около 40 километров, по дороге разговорились. Я отметил, что у нас получается нетипичный разговор для Америки. Оказалось, что он православный, ехал в Бостон к своим друзьям.

— По родине скучали?

— Все чувства сначала были заблокированы. А потом начался очень интересный процесс. По приезде в Америку я стал посещать русскую православную церковь. Начал знакомиться с Россией по-новому, через восприятие ее прихожанами. Эти люди любили Россию, и они на нее смотрели совсем не так, как я когда-то. Это были дети и внуки эмигрантов и сами эмигранты, которые уходили из России еще с Врангелем в 1921 году. Да, Америка научила меня любить Россию.

Через два года, в 1987-м, в канун праздника Богоявления я принял крещение в Богоявленском храме Бостона. Меня крестил протоиерей Роман Лукьянов. Это очень известный священник на восточном побережье. Его во время Великой Отечественной войны подростком насильно угнали на принудительные работы из Харькова в Германию. Он был одним из тех, кто в Советский Союз потом не вернулся. Вместе со своей невестой Ириной Маловой, которая тоже вместе с родителями оказалась в лагере для перемещенных лиц, они попали в Америку. Роман Лукьянов работал чернорабочим, потом после учебы — инженером, а после стал священником. И при этом сохранил большую любовь к своей родине.

«Запаковал чемодан. Купил билет в один конец»

— Как ваши родители восприняли известие о вашем крещении?

— Мои родители, как, впрочем, и бабушка с дедушкой, были людьми далекими как от христианской, так и от иудейской веры. Свою маму я крестил, когда она, можно сказать, была уже на пороге иного мира. Она изменила мировоззрение, приняла православие, но практиковать православную веру уже не смогла. Была тяжело больна и через два года скончалась.

С отцом произошла еще более печальная история. Они с мамой были разведены. Отец еще в молодости, в 60-е годы, хорошо знал покойного протоиерея Александра Меня. Был дружен с Сергеем Аверинцевым, Сергеем Хоружим, которые стали «локомотивами» православного просвещения. Это был их круг в университете.

И первые начальные знания о Евангелии я получал от отца, еще будучи ребенком. Но, к сожалению, до христианства он так и не дошел. И весьма неодобрительно отнесся к моему крещению. Но потом наши отношения улучшились, мы были очень дружны. Он жил за рубежом, в Женеве, преподавал в университете. Я звал его в Россию, когда уже сам вернулся на родину. Он сомневался, при этом живо интересовался, даже волновался, стану ли я священником. Я говорил, что это не я решаю, а архиерей. Но в душе надеялся, что он приедет на мое рукоположение. Папа бедный умер как раз в тот день, когда мне объявили, что я буду рукоположен в священники. Но он об этом уже не узнал.

— Когда и почему решили пойти в духовную семинарию?

— Пошел учиться, когда моя жена решила со мной развестись. Я стал бобылем. Детей от меня тоже изолировали. Я очень страдал от этой потери. Надо было этот вакуум чем-то заполнить. И тут я узнал, что в Свято-Троицкой духовной семинарии, расположенной в Джорданвилле, в штате Нью-Йорк, можно учиться заочно. Это от Бостона прямо на запад, по шоссе — около 300 километров. Очень удобно было ездить сдавать экзамены. За пять лет, в 1999 году, я закончил семинарию.

— Что стало причиной вашего возвращения в Россию?

— Я учился в семинарии и постоянно досаждал своему духовнику, отцу Роману, спрашивал его: «Не надо ли мне вернуться в Россию?» Он был человеком консервативным, абсолютно не агрессивным и не настырным, напутствовал меня очень мягко, говорил: «Ну, как сами увидите», «Смотрите, какая будет обстановка». Решение зрело постепенно, последней каплей стали бомбардировки Югославии, нападение на Сербию. Как будто груша зрела, созрела, и кто-то тряхнул дерево. Помню, когда ехал в командировку, испытал чувство стыда, когда предъявил в аэропорту американский паспорт. Было противно и стыдно за Америку. Я в то время как раз начал писать заметки, был корреспондентом русских православных изданий.

Когда на сербов посыпались бомбы, мы ежедневно стали в Бостоне собираться на антивоенные демонстрации. Я тоже выходил на площадь вместе с борцами за мир. Это были местные жители радикально-либерального толка, которые в свое время протестовали против войны во Вьетнаме. Со многими из них я подружился. Однажды во время одной из демонстраций, когда мы держали всевозможные плакаты, ко мне подскочил один молодой человек и выпалил: «Если все, что вы пишете, правда, что же вы тогда все сюда лезете, в нашу Америку?» Возразить ему было нечего. Потом он подошел ко мне, чтобы извиниться. Но я про себя подумал: спасибо тебе, парень, что все мне объяснил.

— Когда прилетели в Москву?

— В сентябре 2000-го. Предварительно написал в консульство, получил российское гражданство, как человек, который родился в СССР. Мне выдали российский паспорт. Запаковал чемодан. Купил билет в один конец. Помню то удивительное чувство, когда прилетел в Москву, там было два коридора для прохождения таможенного досмотра — для иностранцев и россиян. И я пошел туда, куда направлялись граждане Российской Федерации.

— В столице не задержались?

— Вернулся в мамину квартиру и быстро, буквально через три недели, уехал в Иваново. Скажу сразу, что возможности монашества я, конечно, рассматривал. Но никакого специального решения не принимал. Когда еще был в Америке, друзья мне писали: «Поезжай в Иваново, там есть архиерей, владыка Амвросий (Щуров). Он очень гостеприимный, принимает всех в монашество, рукополагает в священство. Приезжай, тебе там понравится». Я поехал в Иваново, меня там действительно очень хорошо приняли. Я стал послушником в Свято-Введенском монастыре.

— Когда приняли монашеский постриг?

— В апреле 2002 года. Нас было 4 мужчин и 8 женщин. Постригают вечером, и полагается всю ночь находиться в храме. На мне была очень длинная мантия, я не мог в ней и шагу ступить, иначе сразу бы на нее наступил. Так и простоял всю ночь в храме до утра, до самой литургии, как столб. В 2003-м был рукоположен в сан священника. Стал преподавать на кафедре богословия и общих церковных дисциплин Иваново-Вознесенской духовной семинарии. Где живу, служу и преподаю в настоящее время.

— Что собой представляет ваша келья?

— Обстановка в ней простая, в комнате стоит топчан, стол, шкаф, где висят подрясники и другая одежда. В уголке висят иконы. Когда нужно поработать, я прихожу в епархиальное управление или включаю компьютер в учебной части.

— Связь с детьми поддерживаете?

— Когда мы эмигрировали в Америку, сыну было 7 лет, дочке — 3 года. Они смогли сохранить русский язык. Сейчас оба уже взрослые, состоявшиеся люди. Сын работает в компании, которая продает авиационное оборудование, а дочь — менеджером в коммерческой фирме. Ни у того, ни у другой пока нет семьи. Дочь бывала в России не раз, в том числе и по работе. Сын приезжал только раз. Переписываются со мной они очень нерегулярно.

«Интересуются рецептом творожной пасхи, а что такое Евангелие, не знают»

— 19 января православные будут отмечать Крещение Господне, в чем суть праздника?

— Этот праздник первоначально был праздником Рождества, а потом уже отпочковался от него. Каждый, кто бывал в церкви, знает, что Богоявленская служба и Крещенская — это копия службы Рождественской, кроме чина освящения воды. И это правильно. Христос стал человеком. Он родился как младенец и принял Крещение от Иоанна Предтечи, и в этот момент была явлена Святая Троица: Сын Божий стоял в водах Иордана, Голос Бога Отца зазвучал с Небес, а Святой Дух сошел в виде голубя. Возьмите картину Иванова «Явление Христа народу». Это графическая наглядная иллюстрация того, что такое Богоявление.

— Что разрешено употреблять в пищу в крещенский сочельник?

— Этот вопрос как болячка. Процитирую патриарха Кирилла, который сказал, как плохо, что средства массовой информации публикуют для людей, которые не имеют к монашеству никакого отношения, указания из Типикона, церковного устава, в частности о сухоедении, сыроедении, до которого часа нельзя есть и так далее. Все это не относится к жизни гражданских людей. И отвлекают от существа дела. Приведу пример. Как-то в пасхальное утро, когда я жил еще в монастыре, мне сказали, что пришел человек и требует, чтобы к нему вышел священник. Было 10 утра, а мы только легли в шесть утра. Что делать, встал. Вижу, стоит мужчина с озабоченным видом, подхожу, он говорит: «Христос воскресе. Мне нужно с вами посоветоваться. Скажите, как готовят творожную пасху?» Говорю: «Я не повар, есть много рецептов. Да это и не столь важно. Давайте я вам подарок сделаю в честь Пасхи, подарю вам Евангелие, может, у вас его нет». Он смотрит на меня круглыми глазами и спрашивает: «А что это такое?..»

— Есть ли разница между Богоявленской и Крещенской водой?

— Великое водоосвятие совершается дважды: на праздник Крещения Иисуса Христа (19 января), а также в крещенский сочельник (18 января). Между Богоявленской и Крещенской водой нет никакой разницы. Чин один и тот же, процедура одна и та же, вода обладает одними и теми же свойствами и иначе называется Великая Агиасма.

Почему вода освещается дважды? Чтобы дать возможность большему числу людей поучаствовать в этом замечательном богослужении и получить эту воду.

Но мне один человек как-то сделал интересное замечание, напомнив, что в старообрядческой традиции, а Русская православная церковь, как вы знаете, принимает дореформенный обряд в качестве допустимого, делалось какое-то разделение. Есть люди, которые следуют этому обряду.

— Где брать и как правильно хранить Крещенскую воду?

— Брать там, где она освящена. Надо заметить, что этот процесс довольно интересный, и он людей завораживает. Стоит чан, бак, и над ним мы совершаем богослужебный чин, вода в нем освящается. Но другое дело, когда тот же самый чин совершается над прорубью, на реке, которая течет. С материальной точки зрения та вода, которая была в момент погружения в нее креста и чтения молитвы, уже ушла из проруби, утекла. Но все равно это та же самая святая вода. Что показывает нам, что связь материального и нематериального здесь очень гибкая. Бывает, что я освятил воду в проруби, потом к ней выстраивается очередь, и меня спрашивают: «А когда, фигурально выражаясь, «краник перекроется»? Можно воду брать через полчаса, а через час, а через три часа?» У меня, если честно, нет ответа на этот вопрос. Могу только сказать: «Вы участвовали в праздничном богослужении — получайте вашу святую воду, а если не участвовали, тогда не знаю».

— Но ведь существует предание, что в Крещенскую ночь вся вода становится святой. То есть освящается вся водная стихия на земле.

— Зачем тогда совершать чин освящения воды? Могу пояснить, тут гипотеза очень простая. В советское время, в годы гонений на церковь, попробуй священник выйти на реку на водосвятие, его могли на месте сразу же арестовать и увезти куда следует. А людям хотелось получить эту великую святыню, тут как раз как нельзя кстати пришлись эти благочестивые сказания о том, что в этот день освящается вся водная стихия. Тем более что элемент освящения природы существует в Литургике. Бог является освятить воды. Бог приходит в этот мир для того, чтобы освятить бытие, все творения. Помимо глубокого богословского факта есть богослужение, которым не следует пренебрегать. Но что если этого богослужения нет, а люди, например, находятся в ссылке, и они верят, что в этот день приобщаются к этой водной святыне. Это особые обстоятельства, не стоит об этом забывать. Но под этим предлогом пренебрегать тем богослужением, которое совершается в церкви, достаточно неразумно.

— В Крещенскую ночь многие, дабы «смыть с себя грехи», устремятся к иордани. Как церковь относится к купанию в проруби?

— Нейтрально и с осторожностью. Я бы сказал: «Это на ваше усмотрение». Есть люди, которые погружаются в прорубь с огромной радостью. Я лично в молодости, когда жил еще в Америке, тоже купался. А здесь, уже будучи священником, как-то не получается.

— Имеет ли купание в проруби сакральный смысл или это сугубо народная традиция?

— Здесь трудно, да и не нужно проводить четкую грань. Она нужна там, где есть суеверие и предрассудки. Здесь же мы говорим не о суеверии. Этот обычай благочестивый, добрый. Он может иметь какие-то дурные последствия, если его проводить без здравой меры. Например, кого-то насильно погружать в прорубь или настаивать, чтобы окунулся больной человек, кому противопоказано охлаждение. А для здорового человека это даже полезно.

У меня иной раз спрашивают, почему «моржи», кто практикует оздоровительное плавание, никогда не мочат голову, а в проруби на Крещение трижды погружаются с головой? Ответ понятен: когда вода +4 градуса, а температура воздуха минус 20, если плавать с мокрой головой, она будет остывать со страшной силой. А нырнуть, быстро вынырнуть, тут же сунуть ноги в валенки и оказаться в теплом месте — совсем другое дело.

— Дозволяется ли выпить на праздник стакан вина?

— Оставляю это на ваше усмотрение. Представьте себе, что я скажу «нельзя», многие примут меня за чудака. Скажу «можно» — кошмар может случиться, кто-то упьется.

Я помню, как я однажды освещал воду на Крещение на Волге, стояла морозная погода. Меня везли к этой проруби на снегоходе. Только закончилось богослужение, на мне не было пальто, только священническое облачение. Я замерз со страшной силой. Совершил водосвятие, трижды погрузил в воду крест. У меня зуб на зуб не попадал, и тут подошел дядечка в валенках, в тулупчике и говорит: «Ну, батюшка, судя по твоему виду, ты уже дерябнул!» А я челюсти разжать не могу, до того продрог. Мне, может быть, и нужно было дерябнуть, но положение, как говорится, обязывает.

Священники напоминают, что важно не просто набрать Крещенской воды, а стать соучастником ее освящения, соучастником всеобщей молитвы. И ледяная прорубь не поможет вам очиститься от грехов, а только Господь через таинство покаяния — исповеди.