Мы до сих пор плохо представляем себе масштаб перемен в окружающем нас мире и градус историчности происходящих событий. Одни измеряют цивилизационные сдвиги в подорожавших айфонах и исчезающих фиксхульт, форблуффад, бьеркудден в закрывающихся магазинах IKEA. Кто помоложе и поэнергичнее, продумывают планы эмиграции и ищут тихий уголок в рассыпающемся мире. Мыслители шокированы: поле неопределенности еще больше сузило пространство для анализа. Никто не ожидал военной операции на Украине. А потому сейчас горизонт для предсказаний еще ниже.
Страх, консолидировавший Европу, базируется на принципиальном непонимании действий Москвы. После Второй мировой войны все было проще: коммунизм грозил обрушить капиталистический мир, а советские ядерные ракеты были способны в любой момент похоронить планету. Сейчас же миропорядок разрушает страна, которая плотно встроена в мировую геоэкономику и глобальные институты. Русские капиталы и элиты не торопятся защелкивать железный занавес. Русские туристы ходят по бутикам в Милане, а русские дети учатся в Кембридже и Оксфорде. Что не нравится этой «красной машине»?
Самый жесткий разрыв с западным миром происходит не по линии экономики и технологий, а в контексте экзистенциального неприятия всей русской цивилизации. Отсюда нападения на российских эмигрантов, закрытые «для русских» магазины, исключение детей из западных учебных заведений. Это не давление с целью остановить военную операцию на Украине. Это нежелание иметь дело с непонятной цивилизацией, разогнанное истерикой в медиа.
Россия таранит старый мир, а его выгодоприобретатели — США и западные сателлиты — консолидируются. Возможно, временно. Отмалчиваются Азия, Африка, Ближний Восток. Подчеркивает свою нейтральность Китай. Они также шокированы российским демаршем, но еще больше напуганы остервенением западного мира. Ведь со стороны антироссийская кампания мало чем отличается от прежних акций «оборонительного блока» НАТО в отношении Ливии, Сирии, Ирака, когда государства свободного мира толпой набрасывались на геополитическую жертву при беспомощном молчании стран «второго сорта». Разве что в этот раз Россия ударила первой.
Не получится ли так, что в новый мир перемен мы войдем в одиночестве? Каким он будет и есть ли там для нас перспективы? Не получим ли мы жесточайшую изоляцию? Или на всех порах мчимся к ядерной войне? Сейчас очень многие решения зависят от итогов военной операции на Украине. Тем показательнее, что Россия ведет ее не спеша и уверенно, не забрасывая доты горами трупов, чтобы побыстрее проскочить фазу внешнего давления. И постоянно предлагает переговоры. Значит, в Кремле уверены в своей правоте и видят варианты решений.
Зачем нужна операция
Превалируют эмоции над прагматикой и в самой России. Как иначе! Ведь мы все надеялись, что сочетания названий городов Киев, Харьков, Мариуполь с военными терминами «штурм, окружение, зачистка» навсегда останутся в истории Великой Отечественной войны. Впрочем, впервые эта надежда обрушилась не сейчас, а в 2014 году, с началом битвы за Донбасс.
Сегодня самые частые вопросы, которые нам бесконечно задают, такие: чего же все-таки Россия хочет от украинцев и не жалко ли солдатам и руководству простых людей? Это означает, что свою мотивацию Кремлю так и не удалось донести. Мы в целом неудачно выступаем в информационной войне и проигрываем тут украинским пропагандистам. Здесь множество недоработок, но есть и объективная сложность.
Тот, кто бьет на упреждение угрозы, всегда выглядит агрессором. После старта операции сложно доказывать, что собранная в Донбассе группировка ВСУ готовилась напасть на ЛДНР, хотя такие намеки звучат все чаще. После воссоединения с Крымом трудно донести, несмотря на все документы, что на полуострове готовились строить базы НАТО и выгонять российский флот.
Но разговаривать с людьми нужно снова и снова, пробивая эмоции сигналами разума. Россия не воюет с жителями Украины. России не нужна оккупация страны. Путин не мечтает возродить СССР. И не пойдет дальше в Европу, чего так панически боится Старый Свет. И происходящее даже не месть за восемь лет обстрелов Донбасса.
Все последние 30 лет Украина сама определяла свой путь, постепенно двигаясь в Европу на сверхдоходах от российского газа. Разрушала свой промышленный потенциал в обмен на поступления от трудовых мигрантов. Строила свою олигархическую политику без какого-либо участия Москвы. Оставалась одним из крупнейших торговых партнеров России даже после 2014-го. Мы признали легитимность Петра Порошенко, который начал войну в Донбассе, и Владимира Зеленского, который обещал ее закончить. Украина могла свободно двигаться в западный миропорядок. Но не в военные альянсы.
И география, и история определяли необходимость для Украины нейтрального военного статуса, причем как по отношению к России, так и по отношению к Европе. Но особенно для России. Это удобный перекресток для движения военной силы с востока на запад и с запада на восток. Приоритетный плацдарм для развертывания военной инфраструктуры и организации боевых действий. С луганского выступа можно быстро отрезать весь юг России и Кавказ. Это лучшая площадка для установки радаров и ракет. Это сокращенное подлетное время и вопрос стратегической глубины российской обороны.
И это уже не абстрактный вопрос безопасности «про запас». В гибридном конфликте на своих границах Россия участвовала восемь последних лет. Москва использовала исключительно дипломатические инструменты для замирения ситуации в Донбассе. И те же восемь лет на Украине формировался мощный военный кулак. Свыше полумиллиона украинских солдат получили военный опыт, обучались использовать современное вооружение, проходили обкатку боем. При этом задачу вернуть Крым и территории ЛДНР с политической повестки Киев не снимал, а население обрабатывали исключительно в антироссийской риторике. Ситуация двигалась к созданию военных баз НАТО на территории страны — и если бы мы не успели, сегодняшняя операция России столкнулась бы с угрозой прямого противостояния с западным альянсом со всеми вытекающими последствиями вроде закрытого неба и ядерных аргументов.
Не являются пропагандисткой выдумкой и задачи по «денацификации» Украины. Не будем останавливаться на «бандеризации» топонимов, улиц, праздников, образования и молодежной политики. Оставим обсуждение факельных шествий радикалов. В Киеве такие люди часто исполняли роль ряженых на довольстве олигархов для задач внутриполитической борьбы. Но на фронте неонацистские батальоны «Азов», «Торнадо», «Донбасс», «Айдар» являлись самыми стойкими и боеспособными ненавистниками русского мира, запятнавшими себя в контрабанде, убийствах, пытках, насилии — это выводы уже украинского правосудия. За последние годы они влились в регулярные части ВСУ, распространяя свои идеи среди рядового состава. Впрочем, даже сейчас между армией и такими батальонами вспыхивают разборки.
Потенциал нового украинского терроризма только рос, перспектива «палестинизации» востока Украины была не мифической. Россия ударила первой. И платит за это высокую цену.
Отсюда базовые постулаты переговорной платформы России: полная капитуляция и демилитаризация Украины — либо физическое уничтожение военного потенциала страны. Денацификация — как минимум ликвидация всех неонацистских военных формирований. Отказ от любых претензий на Крым и территории ЛДНР в границах бывших украинских областей. Фиксация нейтрального военного статуса страны. Все эти требования не обсуждаются.
Афганистан или Сирия
Военные специалисты убеждены, что результат военной операции России на Украине был решен уже к исходу второго дня, когда дистанционными ударами были подавлены все средства ПВО, уничтожен небольшой морской флот и большая часть военно-воздушных сил. Господство в воздухе позволяет вести аккуратную современную мобильную операцию средней интенсивности. Ее скорость и дата окончания теперь определяются политическим желанием России сохранить жизни российских солдат и мирных жителей, не допустить масштабных разрушений жилой и промышленной инфраструктуры и склонить разумные военные и политические элиты Украины к мирным переговорам.
Скорее всего, расчет на военных, а не на политиков. Собственно, заминка наступления первых дней операции и исключительное миролюбие российских ВКС в отношении военных частей и живой силы, то есть простых солдат ВСУ, может объясняться ожиданием разумных поступков от украинского генералитета. Владимир Путин, обращаясь к военным, сказал прямо: берите власть в свои руки. Такие же намеки звучали с нашей стороны и в последующие дни, но уже без пауз на поле боя. Объясним и акцент на иностранных добровольцев: посмотрите, каких террористов завозит к вам начальство со всего света.
Дело в том, что после подавления противовоздушной обороны у украинского руководства осталось не так много вариантов дальнейшего сопротивления. Расчет на стремительный санкционный удар по России не оправдался. Страны НАТО четко дали понять, что небо не закроют и вступать в прямой военный контакт с Москвой не будут. Никакими иностранными наемниками и оружейными поставками расклад сил не изменить. Сдаваться? Или растягивать ход военной операции, жертвуя солдатами и гражданами, заваливая медийное пространство кадрами российской угрозы?
Владимир Зеленский выбрал второй вариант. И у этого решения есть две плоскости. Во-первых, все еще сохраняется надежда, что общественное мнение и санкции додавят российское руководство и в переговорах будет выбран план-минимум, подразумевающий лишь признание независимости ЛДНР. В таком случае Киеву важно сохранить под контролем как можно большую территорию для последующего выстраивания нового антироссийского плацдарма.
Во-вторых, для западной коалиции идеальным видится вариант с «афганизацией» военного конфликта на Украине для долгосрочного втягивания России в кровопролитные бои с затратой больших ресурсов. Главными бенефициарами данного сценария выступают США и Великобритания, поскольку украинский кризис в первую очередь бьет по Старому Свету (беженцы, санкции, энергетика).
Поэтому спустя полторы недели боев киевские переговорщики по-прежнему требуют от России вывода войск и капитуляции. Поэтому в Донбассе без всякого военного смысла остается гигантская и самая боеспособная часть украинской армии — чисто ритуальная жертва. Поэтому неонацистские батальоны отошли в Мариуполь и Харьков, не выпускают мирных жителей по гуманитарным коридорам, оборудуют позиции в жилой застройке. В общем, копируют тактику террористов из Ирака и Сирии.
Интересно, что в целом российское руководство также старается использовать уже апробированную в Сирии тактику. Неспешное наступление на разных направлениях, аккуратная работа с местными властями, постоянные гуманитарные акции, точечные удары по укрепрайонам вместо ковровых бомбардировок. Такой подход поможет в будущем, но и обходится дорого.
Варианты украинского будущего
Вопрос о том, что будет с Украиной после окончания военной операции, большинство экспертов обходит стороной — здесь и правда многое зависит от исхода боевых действий и решимости Запада. Тем более что в США уже официально предложили обменять остановку наступления на снятие санкций. Мы же попытались рассмотреть переговорную дилемму в контексте широкой дипломатической панорамы: станет ли диалог о будущем Украины частью большого разговора о стратегической безопасности в Европе исходя из предложений России минувших месяцев.
Либо украинский вопрос останется в стороне. А, по выражению Дмитрия Медведева, «напряжение, которое сейчас вибрирует вокруг нашей страны, все равно так или иначе будет спадать. Не быстро, не одномоментно, но так устроена человеческая история, что от этой ситуации рано или поздно устанут и сами будут просить нас вернуться к переговорам по всем вопросам обеспечения стратегической безопасности». Правда, хорошо бы в эту паузу, когда напряжение будет вибрировать, не добежать до уровня конфликтности карибского кризиса.
В первую очередь назовем основные варианты переформатирования украинской территории с точки зрения наблюдателей. Здесь нужно учесть еще одну труднопрогнозируемую переменную, а именно отношение украинцев к России по итогу военных действий. Значительные отряды гражданского сопротивления, отдельные митинги и народные выступления на пути колонн бронетехники ясно говорят о том, что уровень антироссийских настроений будет расти по мере продвижения на запад. Военное поражение страны может привести к национальной апатии и разложению, как в Армении. Но может вызвать и сплочение украинской нации.
На данный момент мы предполагаем, что Россия ориентируется на сохранение украинской государственности без территорий ЛДНР — об этом четко говорят официальные лица: никакой оккупации, Владимир Зеленский — легитимный президент, украинцы сами будут определять свое будущее на референдуме и выборах. Украинские флаги продолжают висеть в городах, находящихся под контролем российских войск.
Риски этого решения заключаются в гарантиях дальнейшего развития государства Украина на демилитаризированной основе. Возможно, решением станет пакетная сделка по быстрому вхождению Киева в структуры ЕС с обязательством Запада не вооружать данный плацдарм. Но мы знаем цену западных гарантий. Поэтому можем рассмотреть и формирование новой буферной зоны с Западом из Украины и Белоруссии под политическим контролем Москвы.
Другой вариант — образование нескольких независимых республик по историческому принципу: Харьковская, Днепропетровская, Одесская, Николаевская, Волынская и так далее. Такие предложения начали звучать уже в самой Украине. Либо формирование более масштабных образований — Малороссия, Новороссия, Западная Украина, Закарпатье, Буковина. В конечном счете возможна и конфедерация с максимально широкими полномочиями земель. Это сложная конструкция, но у нее тоже есть исторические основания, соответствующие ментальности здешних народов. С такими образованиями сложнее выстраивать отношения, но в этом сценарии также возможна реализация принципа Минских соглашений — недопущение вхождения Украины в НАТО.
Наконец, сценарий полного развала Украины в рамках «декоммунизации»: уход западных территорий в состав Польши, Румынии и Венгрии. И поэтапное вхождение земель Новороссии и Малороссии в Российскую Федерацию. Сумасшедший вариант, чреватый огромными экономическими и геополитическими рисками, но уже допустимый в нынешнем историческом сломе.
Практически все изложенные варианты кажутся неприемлемыми для Европы, которая откажется рассматривать перспективу лишения Украины прозападного суверенитета и уж тем более не рискнет делить ее земли. И тем не менее разрешиться этот кризис может как раз в результате переговоров России с ЕС, если обе стороны согласуют свои, в общем-то, схожие задачи: создать на Украине буферную демилитаризованную зону.
Но пока уровень страха перед русской угрозой в Старом Свете зашкаливает и, по нашим оценкам, еще долго будет препятствовать адекватному диалогу с Москвой. Разве что сыграет роль противоречия Франции и Германии. После ухода Ангелы Меркель и прихода политиков новой волны Берлин стремительно теряет адекватность и лидерский потенциал, а Эммануэль Макрон становится едва ли не самым интересным и, страшно сказать, мудрым лидером Европы. Впрочем, на носу президентские выборы во Франции.
Европа за несколько дней втянулась в гибридный «горячий» конфликт с Россией. Она поставляет на Украину оружие и наемников, оборудовала перевалочный лагерь в Польше, спешно собирает деньги для финансирования режима Владимира Зеленского, выступает медийным агрессором. Мы непременно увидим усиление сил НАТО в Восточной Европе, вероятно вступление Финляндии и Швеции в Альянс.
Но даже в случае дальнейшего усиления конфликта между Россией и НАТО, переброска ядерного оружия к российским границам, как минимум, необязательна, считает Алексей Арбатов, руководитель Центра международной безопасности ИМЭМО имени Е. М. Примакова.
«Средства доставки тактических ядерных боеприпасов имеют сегодня широкий диапазон дальности, — замечает эксперт. — Так что перебрасывать их на передний край, где они могут быть быстро уничтожены противником, просто неразумно. Это, может, и даст эффект с политической точки зрения, но не с военно-стратегической».
Позиция США
В происходящих событиях Соединенные Штаты видятся едва ли не главными выгодоприобретателями. Изначально на страницах журнала «Эксперт» мы довольно точно предсказывали, что Украина для Вашингтона больше не является выгодным активом и он готов ее «сбросить» в переговорах с Москвой, чтобы сфокусироваться на борьбе с Китаем. Битва на два фронта — это не про нынешнюю американскую империю. В то же время виделось обширное пространство для мирных переговоров, даже после того, как Россия взвинтила цену, заговорив о красных линиях стратегической безопасности.
Возможно, мы наблюдали признаки условного «договорняка», как считает Дмитрий Евстафьев, при котором Вашингтон избавляется от токсичного актива по высокой для России цене. Однако на определенном этапе условия сделки не были соблюдены, украинских военных накачали на противостояние с Россией, а Киев отказался капитулировать. Все издержки противостояния с Россией США переложили на Европу и таким образом, по сути, сняли с себя бремя противостояния с Москвой и необходимость держать под непосредственным контролем евразийский театр военных действий. Спокойная отстраненность Вашингтона от украинских событий и готовность обсуждать санкционные послабления говорит о многом.
В таком случае, как и раньше, переговорная платформа о контурах стратегической безопасности снова лежит в парадигме отношений США и России. Выполнив задачу-минимум и связав Евразию новым экзистенциальным конфликтом с перспективой выхода к ядерной эскалации, Джо Байдену теперь нужно добиться и другой задачи — не допустить сваливания Москвы к более тесному взаимодействию с Китаем. Всем очевидно, что Владимир Путин стремится сохранить нейтральный контекст отношений на китайском треке в парадигме «не всегда вместе, никогда врозь».
Однако ухудшение экономической обстановке в стране, необходимость переводить ресурсные потоки в Азию, покупать технологии и сложные компоненты может привести к вынужденному более тесному партнерству с КНР. Более того, усиление военной риторики чревато и глубоким военным сотрудничеством с Пекином. Тем более что вопрос с принадлежностью Тайваня становится все более актуальным в риторике официальных лиц Китая. Не случайно бывший госсекретарь Майк Помпео призвал США как можно скорее признать независимость Тайбэя — чтобы исключить повторение украинского сценария. Такой шаг явно не остановит Пекин, но выведет этот конфликт на опасный уровень эскалации.
Все говорит о том, что как раз с Соединенными Штатами перспектива новых переговоров о потенциальных сферах влияния и контурах безопасности сейчас куда более вероятна, чем до украинского кризиса. Во-первых, Россия доказала серьезность своей позиции и любые уступки Москве сейчас никто не посчитает слабостью. Во-вторых, Соединенные Штаты решили все задачи в Европе, а потому легко могут жонглировать новыми переговорными активами в виде отмены части санкций и ограничений. Нужно также спешно решать проблемы дестабилизации мировой экономики и энергетики, в том числе внутри Соединенных Штатов, вызванные разрывом ресурсных цепочек с Россией. К слову, рейтинг Байдена после очевидных аналогий между бегством из Кабула и сдачей Киева пробил дно, а выборы в Конгресс никто не отменял, и никакие антироссийские санкции позиции демократов не спасут.
Но, пожалуй, самое главное: Россия ускорила развал старого экономического и геополитического миропорядка, выступив с позиции активной силы, а не страдающего от изоляции изгоя. Задача Вашингтона — вернуть Москву к переговорам в рамках прежней, уходящей глобальной системы безопасности. Хотя бы для того, чтобы показать ее состоятельность и свое право определять ее правила.
Каким будет новый мир
Майкл Бекли, профессор политических наук Университета Тафтса недавно опубликовал в журнале Foreign Affairs замечательную статью о принципах слома мирового порядка, подчеркнув его обреченность после развала Советского Союза. Идея, в принципе, не нова. «Сильнейшие миропорядки в современной истории — от Вестфальского в XVII веке до либерального международного порядка в XX — не были инклюзивными организациями, работающими на благо человечества. Скорее это были союзы, созданные великими державами для ведения конкурентной борьбы в сфере безопасности со своими соперниками. Страх и ненависть к общему врагу, а не призывы сделать мир лучше, сближали союзников».
После окончания холодной войны западные союзники, потеряв главного врага, вместо того чтобы построить новый порядок, стали укреплять старый, расширяя пространство демократий, свободный рынок, НАТО, Евросоюз, ВТО. Была иллюзия, что либеральный порядок станет исключением в исторической парадигме и в конце концов так или иначе включит в себя все регионы мира. «Приверженность принципам открытости и недискриминации якобы делала эту систему “сложной для разрушения и легкой для присоединения”, как утверждал политолог Дж. Джон Икенберри». Однако в конце концов для сплочения представителей любого миропорядка приходится прибегать к поиску враждебных наций, запрещать несогласованное поведение и подавлять внутреннюю оппозицию международному нормотворчеству. Что неизменно вызывает реакцию «в виде волны либеральных революций, подорвавших единство и идеологическую согласованность монархического концерта Европы». Или фашистов, недовольных послевоенными условиями жизни Старого Света.
Примечательно, что Майкл Бекли писал свою статью вовсе не о России, а имел в виду Китай, бросающий вызов американской гегемонии. Но так получилось, что именно Россия сейчас таранит концепцию глобальной безопасности под авторитетом американской дубинки и потерявшими авторитет западноцентричными институтами. И демонстрирует уязвимость доллароцентричной экономической системы, в которой никто не может быть уверен в сохранности накопленных активов.
Не то чтобы в мире никто об этом не догадывался, но регионализация, деглобализация и выстраивание альтернативных геоэкономических систем шла как бы втихую. Мировые державы осторожно поглядывали на старого владельца правил и надеялись, что рано или поздно США найдут выход из глобального кризиса, а остальные встроятся в новый миропорядок с минимальными издержками.
России сработала на упреждение не только в контексте защиты своей стратегической безопасности, но и в перспективе формирования новой модели торговых, технологических и финансовых отношений. Эксперты убеждены, что нам ничего не светило в уходящей системе, но и в новой, формируемой все еще сильнейшими во всех смыслах представителями Запада, России очевидно была бы уготована роль сырьевого придатка и деградирующих территорий.
Нежелание Москвы сваливаться к плотному союзу с Китаем также говорит о том, что мы не видим перспектив в конкуренции больших межгосударственных партнерств, а стараемся предопределить многоцентричную мировую систему с равноправными и конкурентными отношениями, с честной борьбой за рынки, технологии и капиталы вне монополии держателей старой долларовой пирамиды.
Китай, Индия, исламский мир, Латинская Америка и Африка, Юго-Восточная Азия — вот пространство для строительства альтернативного будущего. Даже в ООН у США не получилось сформировать антироссийскую коалицию. Против резолюции, направленной на осуждение России за действия на Украине, пять государств: Россия, Белоруссия, Сирия, КНДР и Эритрея. А среди 35 воздержавшихся помимо предсказуемых участников, выброшенных Западом на обочину мировых процессов, есть такие страны, как Китай и Индия (треть населения планеты), Пакистан, Шри-Ланка, Вьетнам, Алжир, Ирак, и африканская россыпь от Мадагаскара, Сенегала, Конго до главной экономики Черного континента — Южной Африки.
Ряд наблюдателей считают и консолидацию остального мира временным явлением. Финансовые шоки от разрыва экономических отношений с одним из главных поставщиков ресурсов в мире легко объяснить эмоционально накачанным избирателем в моменте, но в перспективе нескольких месяцев бумирующие цены на топливо, продовольствие, металлы заставят многих временных попутчиков западного лагеря искать пути обхода санкционных ограничений и предлагать компромиссы с Россией.
Энергетический и экономический кризис в Европе тоже немало поспособствует разрушению железного занавеса. Особенно если Россия подтвердит желание иметь всего лишь демилитаризованный буфер на границах с НАТО, а не стремление угрожать восточноевропейским государствам.
Западному миру не удастся вернуть Россию в статус «мирового зла» и на основе этого поддержать консолидацию старого миропорядка. Хотя бы потому, что новый мир будут строить все цивилизации и государства сообща, вместе с Западом или временно без него. Но исключая себя из этого строительства, Старый Свет и англосаксонский мир сами загонят себя под железный занавес. В нынешней постглобализированной экономике невозможна изоляция. Россия не останется одна.
«История показывает, что эпохи изменчивой многополярности обычно заканчиваются катастрофой, независимо от блестящих идей или передовых технологий, циркулирующих в то время. Конец восемнадцатого века стал свидетелем пика Просвещения в Европе, прежде чем континент погрузился в ад наполеоновских войн. В начале двадцатого века самые острые умы мира предсказывали конец конфликта между великими державами, поскольку железные дороги, телеграфные кабели и пароходы еще теснее связали страны друг с другом. Вскоре последовала самая страшная война в истории до того момента. Печальная и парадоксальная реальность состоит в том, что международные порядки жизненно важны для предотвращения хаоса, но обычно они возникают только в периоды соперничества великих держав», — считает Майкл Бекли.
Россия первой входит в пространство хаоса, берет на себя все риски первопроходца, платя высокую цену за глобальную демонстрацию несостоятельности западного миропорядка. Теперь нужно приложить еще большие усилия, чтобы найти свое суверенное место в новой модели и сдвинуть баланс огромных рисков, но и огромных перспектив в свою пользу.
0
120.00
