Лечу я на самолете по маршруту Белград–Сараево. Безо всяких особых целей, просто решив прокатиться по бывшей Югославии. Посадочная полоса в Сараево размером с футбольный стадион, аэропорт – с билетную кассу этого стадиона: зал прилета, зал вылета, пограничный контроль, пара магазинов, кафе с хот-догами. Вокруг высоченные горы, тишина, покой и романтика.
Тип тем временем благополучно прошел контроль, а вокруг меня собралась компания из нескольких пограничников. Я принимаюсь тыкать в кнопки, с третьей попытки набираю номер. Одна из участников пограничного консилиума вдруг говорит: «Да ладно, не звони, не надо, сейчас мы все так решим». Я слушаюсь. Пограничники начинают суетиться, куда-то ходить с моим паспортом и списком кебабных. Периодически требуют билеты, спрашивают, куда я собираюсь после Сараево, есть ли у меня брони прочих гостиниц, и, получив ответы, снова удаляются.
Через минут сорок этой кутерьмы ко мне выходит та самая дама, которая обещала, что все будет хорошо, и протягивает мне бумажку, убористо исписанную какими-то канцелярскими фразами, и раскрытый паспорт. На развороте красуется черная печать со словами «Одбиjeн улазак» (отказано во въезде – Прим. ред.). И вот тут я, наконец, холодею. У пограничников тоже происходит эмоциональная рокировка. Казавшаяся моей защитницей дама начинает меня учить: мол, порядок должен во всем быть, лезут тут всякие без печатей, а потом ищи-свищи их по всей Боснии. Все прочие, бывшие до этого крайне суровыми, наоборот, резко добреют: «Не волнуйся, приятель, завтра в шесть утра самолет, депортируем тебя назад в Белград, там тебя безо всяких печатей куда хочешь пустят. Но до шести утра придется тебе, друг, посидеть в нашей боснийской тюрьме для нелегалов. У нас тут такая как раз есть в аэропорту». И указывают мне на стоящую за сетчатым забором двухэтажную строительную бытовку.
На развороте красуется черная печать со словами «Одбиjeн улазак». И вот тут я, наконец, холодею.
После этих слов каждый, кто прикоснулся бы к моим ногам, получил бы серьезный холодовый ожог. Пограничники же теплеют окончательно. Один приносит пакетик чищеных подсолнечных семечек. Второй – апельсин. Третий – яблоко (оно оказалось ужасно невкусным). Четвертый выходит из туалета с бутылкой из-под боснийской минеральной воды Kiseljak, наполненной совсем не минеральной водой из-под крана. Самый крепкий из пограничников ведет меня к бытовке. Поднимается по деревянной лестнице, заводит меня внутрь, включает болтающуюся под потолком лампочку и запирает снаружи дверь. Внутри – двое нар (одни из которых почему-то в щепки разломаны), зарешеченное окно с видом на здание аэропорта и стены, ровным слоем исписанные именами и не очень пристойными, судя по картинкам рядом, шутками на турецком и албанском. Туалета нет, зато много пластиковых бутылок и весь пол в окурках. Авторов настенной живописи в бытовке, к счастью, нет.
Удивительно, но никто даже не подумал проверить мой чемодан, который я, идя вслед за корпулентным охранником, катил за собой, как игрушечный самосвал. Еще удивительнее, что в белградском аэропорту я перед самым вылетом зачем-то схватил горсть маленьких бутылочек ракии, которую после этой ночи полюбил еще больше. Взгромоздившись на верхнюю полку, откупорив бутылочку и укусив яблоко, я наблюдал за еле заметной жизнью аэропорта – там оставалось два или три работника. Я почему-то подумал, что, если сейчас начнется нашествие зомби, мне, в отличие от них, ничего не угрожает.
Под ракию и «псевдокиселяк» с семечками я коротаю ночь, переживая сменяющие друг друга приступы клаустрофобии, жалости к себе, истерического смеха от осознания того факта, что я здесь и сейчас сижу в натуральной боснийской тюрьме, пусть и в несколько облегченной версии. Получается, что, несмотря на весь комфорт, вайфай и перелеты бизнес-классом, путешествия – это по-прежнему довольно опасные приключения, которые в любой момент могут скинуть с себя весь этот цивилизованный лоск и снова превратиться в грязные дороги, вой волков, лязгающие в лесу сабли разбойников – и жестоких стражников, за любую провинность кидающих тебя в темницу в незнакомом городе.
Бутылочки стремительно пустеют, время тянется медленно. У меня начинается паника, что про меня тут забудут. Но нет – ровно за полтора часа до посадки открывается дверь, новый пограничник сует мне в руку посадочный талон и ведет, как в обратной перемотке, через те же коридоры и двери. Меня сдают на руки стюардессам, самолет взлетает. В дружественном вроде Белграде меня почему-то встречают куда суровей. Никаких тебе апельсинов и семечек – у трапа стоит самый настоящий автоматчик с автоматом, который довольно грубо хватает меня за руку и тащит в какой-то дальний зал, заставленный поломанными откидными креслами, из-за чего он напоминает заброшенный кинотеатр. Начинается очередная муторная проверка документов и беседа, заканчивающаяся раскатистым оптимистическим «Велкам ту Београд!» и выдачей мне на руки долгожданного паспорта. А уж в городе меня ждут бесконечные кричалки «Србиja – Русиjа» от всех встречных и поперечных и ракия всех видов и вкусов, способная стереть из памяти любые злоключения.
0
