Я стою на арене Real Club de Polo в Барселоне и считаю. Под полуденным солнцем разминаются пятнадцать всадников — их лошади в совокупности тянут на двести миллионов евро. В уме прибавляю к этому личное состояние спортсменов и владельцев, плюсую стоимость сбруи, фургонов на парковке, наручных часов болельщиков — и получаю сумму, которой хватит на покупку небольшого государства с хорошим климатом.
Все эти средства аккумулировались в Барселоне по случаю финала Кубка наций Международной федерации конного спорта. Сюжет такой: страны-финалисты сражаются между собой, в каждой команде по четыре человека. Смотрю — и диву даюсь! Вот катарский принц — шейх Али бин Халид аль-Тани, который оценен в 1,7 миллиарда евро. Мог спокойно толстеть в восточной праздности, но в семнадцать лет начал заниматься верховой ездой и этим летом поедет в Рио на Олимпиаду выигрывать золото. Его гнедую зовут Вена Олимпик, шейх купил ее у своего голландского тренера Яна Топса, у которого золото уже есть и неплохо помогает в коннозаводском бизнесе. А вот и жена Яна — австралийка Эдвина Топс-Александер, лучшая среди женщин в мировом рейтинге конкура.
У ограды поля стоит Афина Онассис. Каково это, интересно, — в тридцать один год остаться единственной живой наследницей дедушки Аристотеля, получить шестьсот миллионов и тратить лучшее время жизни на конюшне? Ну ладно, не все так плохо — рядом с ней стоит и дает тактические рекомендации красивый бразилец. Это ее муж Дода. Полное имя — Альваро Альфонсо де Миранда Нето. Она выступает, как и следовало предположить, за Грецию. Он от Бразилии собирается в Рио.
Вот еще одно знакомое лицо — испанская it girl Марта Ортега Перес. Она в конкуре любительница, но очень продвинутая. Хотя ценят ее, естественно, как дочь основателя Zara Амансио Ортеги, четвертого миллиардера в списке Forbes.
Отсутствующие на этой арене всадницы тоже стоят того, чтобы назвать их имена. Дочь музыканта Брюса Спрингстина Джессика. Дочь актера Тома Селлека Ханна. Дочь бывшего мэра Нью-Йорка Майкла Блумберга Джорджина. Они берегут лошадей для соревнований Longines Masters в Лос-Анджелесе — это уже на следующей неделе. Там, в милой сердцу Калифорнии, будут еще три грации: Дженнифер Гейтс, Ева Джобс и Дестри Аллен Спилберг. Достойные дети достойнейших родителей. Не приехала в Барселону и Шарлотта Казираги — модель, наездница, внучка Грейс Келли. Три года назад она родила сына Рафаэля и чуть-чуть забросила прыжковую дисциплину. Но прошлым летом в родном Монако на X Международных соревнованиях по конкуру выступала, и неплохо. Как, впрочем, и Афина Онассис. И Софья Абрамович, дочь своего отца от первого брака. Ее папа на трибуне светски беседовал с еще одной серьезной конкуристкой — Екатериной Рыболовлевой, отец которой спонсирует все в том же провинциальном Монако футбольный клуб.
В России конкур сейчас на подъеме — он едва ли не важнее футбола, и фамилии у спортсменок одна другой интереснее. Есть и делающая успехи питерская красавица Юлия Аладушкина, и жена очень сильного (во всех смыслах этого слова) конкуриста, петербуржца Бориса Ротенберга, Карина, возглавляющая Федерацию конного спорта Москвы.
Впрочем, для успеха в этом спорте просто семейных денег мало — придется добавить к ним кровь, пот, слезы и дисциплину. Учиться начнете на пони, и этому упрямому животному совершенно все равно, сколько денег папа положил вам на счет, – микролошадь все равно в прыжке выбросит вас из седла головой вперед. Просто так, из вредности. Девушка с безупречным британским происхождением Эди Кэмпбелл начала тренироваться в пять лет, два года назад получила из рук Тома Круза Magnolia Cup за победу на состязаниях в Гудвуде и регулярно оказывается среди лучших на соревнованиях в рамках парижского зимнего Salon du Cheval, который спонсируют Longines, Gucci и Land Rover. И это притом, что она суперзвезда в модельном бизнесе.
В общем, сейчас самое время отдать дочь в конкур — ее ждет гипс и суровое становление личности. Зато через несколько лет девочка сможет взять пятнадцать высоких, больше двух метров, барьеров. Печально, правда, будет, если лошадь упадет и ее придется усыпить. Афина Онассис в 2014 году так потеряла в Женеве свою лучшую лошадь — они обе рухнули во время прыжка. Вам не жалко потраченных на породистое животное денег, но беспокойно за породистую дочь? Она тоже пострадает — даже великая наездница Афина в 2012 году вылетела из седла и раздробила себе пару шейных позвонков.
Но Джорджина Блумберг, собирающаяся в сборную США, очень рекомендует конкур папам и мамам, выбирающим для наследниц достойный вид фитнеса: «Я падала, дважды ломала позвоночник. Это закаляет характер». Девушкам есть за что бороться — и речь не только о призовых. Конкур — благородный, волнующий кровь спорт. Успех в нем зависит от энергетической, почти родственной связи наездника с лошадью. Животное доверяет человеку, человек – животному. Соревнования постоянно испытывают эту связь на прочность — сначала в пони-клубе в вашем уютном коттеджном поселке, потом в присутствии тридцати тысяч зрителей на арене в Барселоне. Конкурист может быть любого возраста, пола и роста. Мужчины и женщины состязаются на равных, студенты составляют серьезную конкуренцию матерым чемпионам, которым уже по пятьдесят-шестьдесят лет.
Кубок наций Международной федерации конного спорта — самое престижное и древнее (с 1909 года) состязание по конкуру. До 1987 года Кубок был любительским, но потом подтянулись спонсоры и все стало совсем серьезно. Стоимость лошадей выросла до космических масштабов. Тринадцать миллионов евро — далеко не предел, были сделки и покрупнее. Обещанные призовые выглядят заманчиво даже для Дженнифер Гейтс, дочери самого богатого человека в мире. Самое интересное началось, когда в 2013 году англичане подписали контракт с «Фурусийя» — эта конноспортивная организация Саудовской Аравии нашла способ монетизировать потрясающие успехи, которые арабы последние десять лет демонстрируют в конкуре (в мировом рейтинге пятидесяти лучших уже четыре арабских имени). Сумма сделки — двенадцать миллионов фунтов, которые оказались как нельзя кстати, потому что от Кубка требовали повысить призовой фонд, чтобы хорошо выглядеть на фоне Rolex Grand Slam и Longines Global Champions Tour.
Все это к тому, что конкур становится новой «Формулой-1». Наездники и их болельщики красивы, стройны, богаты. И ждут, что на соревнованиях вокруг них все будет на уровне — с той секунды, как они выйдут из лошадиного трейлера стоимостью пятьсот тысяч евро или из собственного джета. Свою скромную лепту в обустройство быта на соревнованиях вносит весь цвет буржуазного шопинга.
Организаторы соревнований обеспечивают полное консьерж-обслуживание спортсменов и болельщиков — не хуже, чем на королевских скачках в Аскоте. Животных тоже не обижают — мобильная ветеринарная клиника вызывает жесточайшую зависть у людей.
Разве можно сравнить это с делами сорокалетней давности, когда Харви Смит, знаменитый конкурист из Йоркшира, двумя пальцами — как хиппи — приветствовал судей в эфире британского телевидения. И те, кто знаком с конкуром по детским комиксам Нормана Телвелла про школьниц на лошадках, тоже найдут в современных соревнованиях мало общего с любимой книжкой своего пасторального детства где-нибудь в Суссексе.
Мы сидим с Ди Лэмпард, капитаном британской команды Кубка наций, у ограды поля в Барселоне, и она вспоминает старые недобрые времена: «Возьмите, например, финал Кубка наций. Сейчас участвуют девятнадцать государств, а тогда — восемь. У нас не было красивых арен с искусственным покрытием — соревновались на траве. Состязания за границей были нереальной роскошью, мы мерзли в полях под проливным английским дождем, где все наши капризы удовлетворяла палатка с хот-догами и пивом. А сейчас наездники каждую неделю в новой стране, собирают призовые, и владельцы лошадей смотрят на их успехи в таком VIP‑амбиансе, что грех жаловаться».
Ди, умная женщина, которая все понимает в спорте и жизни, оглядывается, убеждается, что никто не подслушивает, и говорит: «Конкур жрет нереально много денег. Он стал гораздо сложнее — барьеры выше, программы изощреннее, для разных полей нужны разные лошади. Вырастить каждую очень дорого, и они должны быть гораздо более сильными, чем раньше». Миллионы переходят из рук в руки, причем значительная их часть поступает с Ближнего Востока. Раньше арабский мир не интересовался конкуром, там любили только скачки на марафонские дистанции. Но в 2009 году король Абдулла основал Саудовский фонд конного спорта. Проект оказался удачным — в 2012 году Саудовская Аравия выиграла бронзу в Лондоне, и это, кстати, была их единственная олимпийская медаль в тот год. Имеются у них и талантливые наездники — имя Абдуллы аль-Шарбатли в мире конкура произносят с придыханием.
Золото тогда досталось Великобритании, несмотря на то что три ее лучшие лошади за несколько месяцев до Олимпиады надумали эмигрировать — две из них выбрали Саудовскую Аравию. Это законно — торговля в мире конного спорта прекращается в период с 31 декабря, перед началом года, в который проводится летняя Олимпиада, до ее окончания. Сейчас лучшим наездником в мире считается тридцатилетний британец Скотт Браш, сын строителя из Пиблса. В Барселоне он на моих глазах победил в трех состязаниях и выиграл миллион евро. Но я больше смотрела на Джессику Мендозу, двадцатилетнюю блондинку, главную восходящую звезду конкура — мисс Мендоза поедет в Рио вместе с мисс Спрингстин, Онассис и Гейтс. Ее отец Пол, конечно, не Билл Гейтс, но неплохо заработал на фильмах про Гарри Поттера, а теперь лично тренирует дочь. И делает это очень нервно — может бросить ее посреди поля, сесть в машину и уехать домой смотреть футбол.
Конкур — это вообще перманентный стресс. Никаких привилегий. Ханна, дочь актера Тома Селлека, описала мне свою жизнь примерно так: «Я каждый день на конюшне. Кроме понедельника, когда отсыпаюсь после шести ночных перелетов в неделю. Но не жалуюсь — конкур позволяет мне добиться успеха на собственном поле, родственники не имеют к нему никакого отношения. Я живу в Нью-Йорке со всеми его тусовками, но там тоже есть конюшня — городскому жителю нужно искать способы настроить свой баланс с природой. Отец не покупал мне уже тренированных лошадей, и правильно делал. Учить их гораздо интереснее и выгоднее, чем кучу денег спустить на одно подготовленное животное. У меня вырастут свои чемпионы». Про финансовую независимость от папы Ханна не врет — у нее свой конезавод в Штатах.
У 19-летней Дженнифер Гейтс забот еще больше. Во-первых, пять лошадей. Во-вторых, она совмещает выступления с получением диплома по естественным наукам в Стэнфорде: «Для меня занятия на первом месте. Родители болеют за меня на трибуне — когда время есть, конечно. Мы очень дружим, они меня поддерживают». Происхождение не давит? «Я стараюсь забыть обо всем, что отвлекает от спорта. Когда беру барьер на пятисоткилограммовой лошади, папа не поможет — это делаем только лошадь и я». Лошади красивы, наездницы очень красивы, пейзажи просто великолепны — Монако, Лас-Вегас, Париж, Майами-Бич, Канны, Гонконг, Доха. Тридцать лет назад состязания по конкуру проходили за городом, и зрелищность была так себе. А сейчас выбирают самые фотогеничные места — Global Champions Show вообще устраивают аккурат перед Эйфелевой башней. Во Франции конкур — самый популярный (после тенниса и футбола, конечно) спорт. В Китае десять лет назад его вообще не было, а теперь есть, да еще какой!
Все это мне объясняет Саймон Брукс-Ворд, который занимается организацией двух самых престижных шоу Британии: Royal Windsor и London International Horse Show. «Двадцать лет назад в VIP-палатке из предметов роскоши были разве что кокосовые циновки. А теперь тут и лаундж Hermes, и лаундж Laurent-Perrier, и отличный обед для наездников и владельцев. Нам надо хорошо заботиться о владельцах, потому что от них зависит, где пройдут следующие соревнования».
Это правда. Лучшие лошади редко принадлежат лучшим наездникам. Владельцы, конечно, рады призовым деньгам, и животное-чемпион можно выгодно продать, но в основном они инвестируют в это дело по любви. К тому же конкур автоматически делает из владельца лошади джетсеттера со всеми возможными светскими бонусами, развлечениями и связями.
Саймон Брукс-Ворд — человек немолодой, но в моде разбирается: «Пятнадцать лет назад женщины на соревнования надевали старые охотничьи пальто. А теперь их экипируют модные бренды — все такое красивое, приталенное». Дом Gucci, в символику которого исторически входят уздечка, шпоры и стремена, брал на попечение Шарлотту Казираги, Джессику Спрингстин и Эдвину Топс-Александер. Hermes тоже вспомнил, что вышел из лошадиного седла. И сколько бы президент ФКС ни убеждал меня за обедом из прекрасного барселонского сибаса, что конкур ни в коем случае не является элитным видом спорта и чемпионы в нем — простые парни и девушки, я ему не верю. Особенно после его слов: «Как же хорошо, что богатые и знаменитые люди любят наш вид спорта! Я вижу тут широчайшие рекламные возможности». Да, конечно, но возможность видеть взлетающих в небо, слившихся в единое целое всадницу и лошадь сильнее любой рекламы, хоть и вызывает желание купить. Если не седло, то хотя бы жокейские сапоги. А в идеале — возможность прохода в палатку для наездниц и владельцев.
0
66.00
