Почему лесов в стране — на зависть всему миру, а мебель часто приходится покупать импортную?
Нынешний год не даёт скучать как минимум нашим кошелькам. Вслед за ростом цен на лес и металл начала дорожать и отечественная мебель. Каких сюрпризов ждать в мебельной отрасли? И не вернутся ли времена, когда советские граждане вынуждены были годами ждать своей очереди на покупку стенки или гарнитура?
Мебельный кластер в Пензенской обл. является одним из самых массивных и прибыльных. На интернет-площадках по поиску работы мебельные компании предлагают много вакансий, обещая платить от 40 до 80 тыс. руб. в месяц (это очень неплохо для региона со средней зарплатой в 30 тыс. руб.). По данным правительства области, производством мебели занимаются 200 предприятий. Но прошлый год для мебельщиков оказался трудным.
«Нельзя сказать, что он был провальным. Да, ряд небольших предприятий закрылись, но крупные выстояли. Мы с самого начала пандемии приняли решение оставить всех работников на производстве. Конечно, апрельский локдаун сказался на доходах: в начале года жители региона не тратились на мебель, из-за чего возникли проблемы с финансами. Ряд производств в первой половине года был закрыт из-за экспортных ограничений. Но во второй половине ситуация поменялась, и отложенный спрос оказался больше ожидаемого», — рассказывает гендиректор фабрики мебели «Сириус» в Кузнецке Руслан Салихов.
Региональное министерство промышленности и инновационной политики сообщило, что по итогам 9 месяцев 2020 коронавирусного года мебельные предприятия отгрузили продукции на 9,3 млрд руб., это 138% к аналогичному периоду 2019 г. Пензенская продукция поставляется в Румынию, Чехию, Германию, Австрию, Словакию, Латвию и страны СНГ. В лидерах — два мебельных предприятия: ЗАО «Фанерный завод «Власть труда» и «SV-мебель».
«В столице нашу боль не слышат»
Калининградская обл. помнит времена, когда продукция её предприятий занимала 7% мебельного рынка страны. Но с 2016 г., когда прекратил действовать льготный режим беспошлинного ввоза сырья и материалов, предприятия стали закрываться одно за другим.
Так, 1 января в одном из районов области закрылась крупная фабрика, 20 лет поставлявшая качественную корпусную мебель во все регионы России — от Москвы до Владивостока. Если раньше здесь трудились 150 человек, то сейчас всего 7.
— Раньше мы могли конкурировать по себестоимости продукции с российскими предприятиями, с 2016 г. это стало невозможно, — с горечью говорит бывший директор фабрики (своё имя и название предприятия он просил не называть, чтобы не распугать оставшихся заказчиков. — Ред.). — Такой рынок — всю страну — потеряли. А в Калининград пришли федеральные сети: Москва, Удмуртия. Им проще: загрузили в машину мебель, заплатили 1,5 тыс. руб. — и поехали. Тогда как нам надо доказать происхождение товара и получить соответствующее заключение в Торгово-промышленной палате, поместить фуры на склад временного хранения, отстоять на границе 4 часа туда и обратно, заплатить перевозчикам, заплатить пошлины... Всё это приводит к удорожанию продукции на треть. Выживать в таких условиях крайне сложно. Эта агония не могла продолжаться вечно. В былые годы мы отправляли в регионы страны по 20 фур корпусной мебели в месяц: от гостиных до кухонь. Теперь вынуждены работать только на местный рынок, возможности которого весьма ограниченны. И такая участь постигла многих. На плаву остались лишь компании-гиганты. В столице нашу боль не слышат, хотя корректировки в законодательстве необходимы с учётом эксклавности. Там оперируют цифрами, наполняют бюджет НДС и пошлинами. А людей за цифрами в упор не видят.
«Многим качество уже неважно»
Благовещенская мебельная фабрика, появившаяся на месте мебельных мастерских Обллеспрома в конце 1950-х гг., снабжала мебелью почти всё Приамурье и Дальний Восток. Предприятие занимало квартал. В период расцвета на фабрике работали 1,2 тыс. человек, но даже этим составом не успевали план давать. Приходилось брать в помощь солдат-срочников из местных воинских частей.
Сперва ассортимент был скромный: комоды, платяные шкафы, табуреты, стулья. А после — фактически весь нужный для жилья набор мебели. В 1980-е за этой мягкой мебелью стояли в очереди ночами, причём и работники самой фабрики.
Но развал СССР растерзал даже такую успешную фабрику. Отметив в 1996 г. 40-летие, уже через год предприятие остановило производство. В некоторых цехах сегодня офисы, административные помещения, мастерские и т. д. Серийного производства мебели теперь в Благовещенске нет — нерентабельно. А новые компании занимаются корпусной мебелью на заказ.
— Потребители предпочитают диваны, обеденные столы, стулья, кровати именно заводского производства. А вот индивидуальный шкаф, прихожая, кухня — за этим приходят к нам, — говорит руководитель одного из благовещенских мебельных салонов Сергей. — Конкуренция очень высокая, поэтому выделиться мы пытаемся качеством, индивидуальной проработкой. Это недёшево, но мы молодое предприятие — два года всего, поэтому ценовую планку стараемся держать на среднем уровне. Расширить салон, конечно, хотелось бы и цех свой построить. Но земля и стройматериалы дорогие. Программа поддержки бизнеса в области вроде и есть, но она негибкая.
Трудности испытывают и матёрые предприятия.
— Оборудование у нас сплошь западного производства. Хороших специалистов в области нет. Консультантов, ремонтников приходится вызывать из Москвы, Екатеринбурга и т. д. Хотя мы теперь и сами уже можем многое сделать, — говорит владелец мебельной компании с 14-летним стажем Сергей Лободин. — Выбор фурнитуры и комплектующих, увы, ограничен. Материалы дорогие — за последние полгода раз в 5 всё в цене подрастало. Поэтому многим уже и качество мебели неважно, было бы дешевле. Покупатели клюют на заманчивые предложения непрофессионалов, а потом просят у таких компаний, как наша, исправить недостатки! Предприятие у нас малое — производство пришлось сократить (а многие и вовсе закрылись). Зарплата у нас от 30 до 70 тыс. руб. (номинальная средняя зарплата в области — 53 тыс. — Ред.). В прошлом году во время пандемии поработали неплохо — люди, не поехав в отпуск, делали дома ремонты, обновляли интерьеры и мебель.
Все — в очередь!
В салонах Казани сегодня предлагают мебель не только из Турции и Малайзии, но и местную, татарстанскую. В основном это кухни. В советское время в Казани работало крупное предприятие «Татмебель». В конце 1990-х оно обанкротилось. Попытки возродить гигант предприняли в середине 2000-х — появилась «Татмебель-Н». Но и она просуществовала недолго.
Сейчас больших мебельных комбинатов в республике нет. Работают в основном ООО и ИП. Выпускают офисную мебель, мебель для кухни, детскую мебель. Есть производства, которые разрабатывают свой дизайн — не хуже, а порой и лучше зарубежного.
Рабочий на мебельном производстве зарабатывает от 30 до 45 тыс. руб. Но опытные специалисты предпочитают работать самостоятельно. Так, один из казанских мастеров, Андрей, уже несколько лет выполняет заказы для жителей Москвы и Санкт-Петербурга. Клиентов находит по интернету. Столичным жителям нравится, что качество мебели очень высокое, а обходится она им гораздо дешевле, чем в магазинах.
— Есть, условно говоря, «гаражное» направление — небольшие предприятия, которые набирают заказы через соцсети, точки продаж, — говорит первый зампредседателя Торгово-промышленной палаты РТ Артур Николаев. — И есть несколько компаний, уровень производства на которых выше микробизнеса. Но у всех проблемы одинаковые: как реализовать продукцию. Ведь покупку новой мебели сегодня не все могут себе позволить. Тем не менее наши мебельщики отправляют свою продукцию, особенно кухонные гарнитуры, по всей России. В этом сегменте импортозамещение уже произошло.
Многие отмечают, что, после того как пандемия утихла, на мебельном рынке наступило оживление.
— Фирмы, с которыми я сотрудничала, теперь работают по предварительной записи, — говорит дизайнер по интерьерам Татьяна Зобова. — Да и компании не успевают изготавливать мебель. Они тоже стоят в очереди — уже на ламинированную ДСП, самый популярный материал. Постоянно появляются новые маленькие компании, которые стараются производить актуальную сейчас мебель, — я стараюсь работать именно с такими. Думаю, рост рынка связан не только с тем, что люди стали больше времени проводить дома, работая на удалёнке, но и с большим спросом на новостройки — ведь в новую квартиру не хочется везти старые вещи. Так что мебельной промышленности сейчас все карты в руки.
Почему возник дефицит мебели, дсп и зеркал?
Почему кухни, шкафы и диваны покупатели ждут по несколько месяцев? Неужели в России возник дефицит мебели? И правда ли, что основные производства ДСП оказались в руках иностранцев? На эти и другие вопросы отвечает гендиректор Ассоциации предприятий мебельной и деревообрабатывающей промышленности России Тимур Иртуганов.
Куда делась плита?
— Тимур Равильевич, ещё пару лет назад дефицита мебели даже представить себе было невозможно. Спокойно купить можно было всё, что душе угодно, — были бы деньги. Что случилось?
— В настоящий момент о дефиците говорить не приходится. Ситуацию, когда были увеличены сроки поставки мебели, мы уже пережили. Почему это произошло? Спрос на мебель в течение августа — декабря 2020 г. превысил все показатели предыдущих лет. В сентябре он вырос на 46% по сравнению с сентябрём 2019 г. Люди, запертые по домам на несколько месяцев, оценили значение мебели в их жизни и после снятия запрета на работу мебельных магазинов начали заменять старые диваны и кресла новыми.
Ещё одним драйвером роста спроса на мебель стала невозможность турпоездок: деньги, которые раньше были бы потрачены на путешествия, люди вложили в обновление квартир, домов и дач. Наши мебельщики имели возможность быстро нарастить свои мощности (многие предприятия до этого работали на 50%), но у них возник дефицит основного материала для изготовления мебели — древесных плит ДСП, ЛДСП и МДФ.
— Как такое возможно в России, богатой лесом?
— У нас всегда были «излишки» плиты — в среднем 15%, в 2019 г. невостребованными оказались 20% ДСП. Всё это уходило на экспорт. Весной, когда заказов от российских мебельных фабрик не было, плитчики выкручивались как могли, в том числе посредством экспортных продаж. В тот период вообще никто не знал, как долго всё это продлится. Делались пессимистичные прогнозы, что 30% малых предприятий отрасли обанкротятся (а у нас 95% компаний как раз малые). В таких условиях даже речи не шло о закупках плиты впрок. Поэтому осенью, когда от мебельщиков пришёл большой спрос на ДСП, выяснилось, что покрывать его нечем. Ситуация оставалась сложной практически до мая этого года. Сейчас дефицит ДСП пошёл на спад, у многих предприятий склады заполняются опережающими темпами. Но остаётся другая проблема — с января 2020 г. по май 2021-го цена на плиту в среднем выросла на 50%.
— О нехватке плиты и росте цен на неё в своём письме вице-премьеру РФ Андрею Белоусову написал глава Торгово-промышленной палаты Сергей Катырин. По его мнению, это произошло в том числе из-за закрытия в прошлом году двух крупных отечественных заводов компании «Русский ламинат».
— В дефиците плиты действительно на 20% сыграло свою роль сокращение производственных мощностей. В марте 2020 г. горел завод по производству ДСП в Чаадаевске Пензенской обл., ещё одно предприятие временно останавливалось из-за пожара. Что касается «Русского ламината», то это драматичная история. Компания не смогла платить по кредитным обязательствам. В начале марта 2020 г. два завода были остановлены, а это порядка 6% от общего объёма производства ДСП в России. Но после почти годового простоя эти мощности вернулись на рынок. С марта 2021 г. возобновилось производство на заводе в Сергиевом Посаде, с конца апреля заработало предприятие в Смоленской обл.
«Мебельщики не жадничали»
— Правда ли, что теперь основные производства ДСП в руках иностранцев? «Все решения принимаются в штаб-квартирах в Германии или Австрии. И там они руководствуются какими-то глобальными соображениями, а рост российского рынка мебели для них дело десятое», — заявил директор одной из крупных мебельных компаний.
— В любой стране мира, когда нет собственного производства, привлекаются иностранные инвестиции. На момент вступления России в ВТО в 2012 г. 80% ДСП наши мебельщики закупали за границей. Сейчас они на 100% обеспечены отечественной плитой. Да, три основные компании — австрийские. Но все предприятия находятся на территории России и являются российскими юрлицами. Они делают отчисления в федеральный и региональные бюджеты, обеспечивают тысячи наших граждан работой. 85% продукции остаётся на внутреннем рынке, 15% уходит на экспорт. Только в прошлом году произошёл перекос на 5%. Но обеспечиваем мы не Запад (там своих заводов хватает), а страны СНГ. В основном это Казахстан и Узбекистан.
— Почему производители плиты задрали цены внутри России?
— В конце 2020 г. было расследование ФАС, которое не выявило никаких признаков сговора или коррупции. Все аргументы плитчиков признаны совершенно обоснованными. Цепочка начиналась не с них. Цена на лаки, краски и смолы выросла от 25 до 60%, а химия в структуре себестоимости плиты составляет порой больше 25%.
Древесное сырьё для ДСП за 1,5 года выросло в цене более чем в 2 раза. Перевозки и электричество тоже подорожали.
— На сколько в итоге подорожали шкафы с диванами?
— Я считаю, надо снять шляпу перед нашими мебельщиками. При росте цен на ДСП в 1,5 раза отечественная мебель в 1,5 раза не подорожала. Подводя итоги 2020 г., мы выявили следующий факт: впервые за много лет динамика роста производства в натуральном выражении оказалась выше (+15%), чем в рублях (+7%). О чём это говорит? О том, что мебельщики не жадничали. Несмотря на кризис и локдаун, мебели в России в 2020 г. было продано больше, чем в 2019 г., но стоила она дешевле.
При этом росли цены не только на ДСП, но и на поролон, и на фурнитуру, которая на 95% везётся из-за границы. В мае этого года многие предприятия столкнулись с дефицитом и ростом цен на стёкла и зеркала, которые нужны при производстве корпусной мебели. С металлом тоже были проблемы.
— Разве в стране мало металла?
— Один из крупнейших производителей мебели в прошлом году оказался в сложном положении: не было металла для производства пружинных блоков для диванов и матрасов, а металлурги увлеклись экспортными поставками. В итоге компании пришлось закупать пружины в Турции, которая делала их из нашего же металла. За границу везём сырье, а продукты глубокой переработки покупаем у них. Об этом ещё Пушкин писал:
Всё, чем для прихоти обильной Торгует Лондон щепетильный И по Балтическим волнам
За лес и сало возит нам...
— С 1 января 2022 г. запретят вывоз кругляка. Также была информация, что правительство может ввести запрет экспорта ДСП...
— Только ДСП — это не сырьё, а продукт с высокой добавленной стоимостью. Это экспортоориентированная отрасль. Учитывая, что на подходе ещё несколько новых заводов по производству плит, уже в ближайшее время нас может ждать перепроизводство ДСП. Если ещё и экспорт запретят, что будем делать с излишками?
Что касается запрета экспорта круглого леса, с точки зрения государства это решение вполне обоснованное. При этом надо создавать стимулы для развития переработки леса внутри страны, поддерживать производителей продукции глубокой переработки. И прежде всего мебельщиков, про которых почему-то часто забывают.
— В прошлом году случился ажиотажный спрос на мебель. Как думаете, что будет в этом?
— Не люблю делать прогнозы. Они касаются не способности мебельщиков сделать больше мебели, а возможности населения её купить. Мы всё-таки производим товар народного потребления. Осенью прошлого года для многих экспертов стало откровением, что наши люди готовы совершать столь крупные покупки, как новая квартира, мебель и др. Но остались ли у них деньги на обновление интерьера осенью 2021 г.?
Своё не придумаем, но можем повторить?
А в плане дизайна российская мебель уступает европейской или, наоборот, наши делают более интересные модели?
— Несмотря на то что на рынке немало небольших мебельных мастерских, мебель в российских квартирах по большей части одинаковая — что в Москве, что в Казани или в Челябинске, — говорит дизайнер, блогер Елена Маркова. — К сожалению, исторически Россия никогда не была законодателем мебельной или интерьерной моды. У нас повторяли то, что делали в Европе. И сейчас это продолжается: копируют то, что дизайнер увидел в глянцевом журнале или в салоне итальянской мебели, но у клиента не хватило денег на оригинальное изделие. Более того, многие фабрики порой открыто рекламируют свои способности легко повторить модели известных брендов. А те мебельные фабрики, которые выжили ещё с советских времён (к примеру, челябинская Миассмебель), производят дорогую, но не очень модную мебель. Весь дизайн отсылает к 1990-м: ампир, неоклассика.
Есть отдельные дизайнеры, чья мебель пользуется спросом на Западе, к примеру, работы Дениса Милованова. Он использует массив дерева, обрабатывает его по старинным традициям. Но это больше ремесло, чем производство. Каждая такая работа индивидуальная и имеет очень высокий ценник. Или компания «Петробетон» — она делает столешницы, сантехнику (ванны и раковины) из бетона, сейчас успешно выходит на международный рынок. Но вряд ли такой продукт будет массовым. Промышленный дизайнер Дима Логинов придумывает светильники для итальянских брендов. И хотя в некоторых из них находит отражение русская эстетика (форма лампы в виде матрёшки), вряд ли это можно назвать российским дизайном.
Что же касается массового покупателя, то ему не нужен «оригинальный» дизайн. Большинству необходима мебель такая же, как и у друзей, знакомых, соседей.
Пригодилось ли советское наследие?
Каким видят своё будущее те, кто сегодня занимается мебельным бизнесом?
Владимир Кошкин, владелец мебельного предприятия (Екатеринбург):
В советские времена на Среднем Урале существовал большой концерн «Средуралмебель», его подразделения были во многих городах области. С развалом СССР все они закрылись, разорились, хотя у них были прекрасная производственная база, опытные кадры. Станки продали на металлолом, цеха сдали в аренду. Наступили другие времена, а с ними и иные экономические условия — рыночные, к которым оказались не готовы директора советской закалки.
Несмотря на большие объёмы и мощную производственную базу, качество советской мебели было низким. Что вполне объяснимо. В СССР царил дефицит, люди годами стояли в очередях, чтобы купить хоть какой-то диван — отечественный или, если повезёт, югославский. Поэтому мебель наши фабрики делали элементарную. Да и специалисты на производстве были узконаправленными. Если мастер годами собирал подлокотники дивана, то спинку уже сделать не мог. Поэтому в новых условиях им многое пришлось осваивать с нуля. Но когда мы на нашем небольшом предприятии решили делать мягкую мебель, то нашли в том числе и тех мастеров, кто работал на "Средуралмебели".
В чём-то вести мебельный бизнес сегодня легче. Раньше, чтобы сделать хотя бы один диван, приходилось тратить массу сил. Были сложности с тем, чтобы найти нужные материалы: приходилось искать через газеты, ездить по магазинам, чертежи и дизайн разрабатывали сами. Когда начинали, у меня личных средств хватило только на производство пяти диванов. И я сидел, ждал, пока они продадутся, а новые делать было не на что. Теперь бизнес пошёл в рост, но и конкуренция повысилась. Так что приходилось балансировать между ценой и качеством. Но я на своём производстве никогда не гнался за объёмами, делая ставку на более индивидуальную и более дорогую мебель. Возможно, именно за этим будущее.
0
20.00
